Его сбежавшая Принцесса
Шрифт:
— Нужно вспомнить, — сказал Эд, — о чем ты думала тогда, то и говорила. Вспоминай.
И я вспомнила.
— Я говорила о том, что знать тебя не желаю.
Эд улыбнулся. Легко и хитро. Почесал затылок.
— Так значит, это была твоя ложь.
— Прекрати, — выдохнула я, — убери эту улыбочку. То, что в глубине моей души все — таки еще существовала крупица желания иметь с тобой дело, не значит, что я не разочаровалась в тебе, что не разозлилась.
Я ощутила, как ноге стало свободнее. Сердце ликовало. Эд тоже это заметил, протянул мне руку.
— Просто цепляйся, — сказал он, — ничего не говори.
Я
— Что, даже допрос мне не устроишь? — спросила я, — вчера ты был готов допрашивать меня все утро, а сегодня у тебя появляется идеальная возможность для этого! Жертва, которая не сможет солгать. Мечта каждого негодяя.
Наши взгляды пересеклись. Я ждала, как Эд рассмеется и задаст вопрос: «Кто ты?», и мне придется все рассказать, потому что за тайну своей личности я умирать не готова. Потом я живо нарисовала картинку, как Эд снова приковывает меня цепями и использует, как игрушку в борьбе со Звездочетом. Что ж, с этой командой, у меня, возможно, хотя бы есть шанс помочь своему отцу…
Эд взял меня подмышки, резким движением вытащил. Подол в грязи, ноги в грязи, сердце в замешательстве. Эд поставил меня на землю. Не на болото. На землю. Твердую. Ровную. Я наконец — то смогла выдохнуть.
— Если хочешь допрос, если тебе так будет спокойнее, тогда давай устроим допрос, — сказал Эд и сам зашел в болото и встал, разведя руки в стороны.
Эд предлагал мне спросить? Это жест доверия или очередная игра лицемера? И если Эд ожидал, что я воздержусь от вопросов так же, как это сделал он, то это была его непростительная ошибка.
— Что ты чувствовал, когда держал меня на цепи? — спросила я.
— Стыд, тоску, печаль, гнев.
Что ж, звучит совсем не как признание человека, которому нравится мучить пленных. Эд не тонул, говорил правду.
— Зачем ты сделал это?
— Как я уже сказал, — ответил Эд, — для того, чтобы выработать у тебя иммунитет против Звездочета. Для этого тебя надо было сломать. И ничто так не ломает, как предательство. Поэтому мне пришлось сыграть предательство. Заставить тебя разочароваться в нас. Во мне.
Я посмотрела на Эда. Потом на болото. Потом снова на него. Ноги не погрузились ни на миллиметр. Он был честен. Честен.
Глава 16: Проясним?
— На тебя чары Звездочета не действуют. Так что же сломало тебя? — вырвалось у меня.
Нет, это не то, о чем спрашивают. Тем более не то, на что заставляют отвечать. Я загнала подступающее чувство вины поглубже в подсознание и сосредоточилась на Эде.
— Мою мать убили, — сказал Эд после недолгого молчания, — но нет, не это меня сломало. Конечно, нет. Когда наши близкие умирают, мы скорбим, но не ломаемся. Ломает нас не смерть, а то, что с ней связано. В моем случае с этим был связан отец. Мало того, что вскоре после похорон он снова женился, так еще и отказался расследовать смерть матери, замял дело, и даже запретил об этом говорить. Отец, которого я долгие годы считал примером, сказал мне: «Просто живи, мой мальчик, если начать расследование, то мы в любом случае выясним то, что нам не понравится, в любом случае испортим отношения с теми, с кем не должны», —
Мы смотрели друг на друга. Непростое у него было детство. Непростое…
— Значит тебя сломало предательство отца, — прошептала я.
— Скорее не столько предательство, сколько разочарование в нем.
— Что было дальше?
Я опять ощутила укол совести. Я заставляла его отвечать. Заставляла говорить на неприятную тему.
— Дальше я пообещал, что найду убийцу сам, и отомщу сам. Так, собственно, и появилась наша лесная шайка.
— С тех пор вы не виделись с отцом?
— Нет — нет, разумеется, виделись, — улыбнулся Эд, — от того, что мой отец оказался немного мерзавцем он не перестал быть моим отцом. Я тебе больше скажу, годы научили меня уважать его решение отказаться от мести.
Эд сделал шаг ближе.
— Спрашивай все, Донна, я отвечу.
И я хотела спросить. Хотела знать о плане против Звездочета. Хотела знать обо всех подробностях. Но, если бы я стала разведывать это так, то поступила бы бесчестно. Крайне бесчестно.
— Что ты планируешь делать со мной, если я вернусь в лагерь? — вместо этого спросила я.
— Для начала сниму кандалы. Потом еще раз спрошу, хочешь ли ты остаться. И если хочешь, то введу тебя в курс дела, станешь частью команды.
— Зачем я тебе в команде?
— Ты знаешь дворец, знаешь башню, — ответил Эд, — ты воровка и обманщица, а такая пригодится в нашем деле, и… — печально улыбнулся, — и я хочу, чтобы ты была рядом.
Сердце предательски заколотилось. Я глубоко вдохнула, заставив его успокоиться.
— Чтобы прояснить, — сказала я, вставая на болото.
— Не стоит.
— Нет, я проясню! — настояла я, — чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Здесь в болоте истины. Я против Звездочета, и на стороне короля. Я буду бороться за то, чтобы вытащить монарха нашей страны из — под гипноза. И я буду бороться за нашу страну.
— Это было необязательно.
— Но я хотела. Чтобы больше не возвращаться к этому.
Я сошла обратно на землю. Эд пошел следом. Остановился.
— У тебя есть еще вопросы?
— Есть, но их я не стану задавать тебе на болоте истины.
— Значит, ты возвращаешься со мной?
Хороший вопрос. Очень хороший. Победить Звездочета будет проще вместе с разбойниками, чем одной…
— Все будет, как раньше, обещаю, — Эд приобнял меня за плечи.
— Нет, не будет, — сказала я, скидывая его руки, — я помню, как ты смотрел на меня, дергая за цепь, — потрясла кандалами, — за эту цепь. Помню, как ты заставил меня ненавидеть вас всех и себя саму. Помню, как мне приходилось есть с земли грязные ломти хлеба и справлять нужду у вас на глазах, привязанной, как собака.
Для принцессы, выросшей окутанной роскошью, я держалась молодцом. Думала, за эти дни помру от унижения, но не померла.
— Ты преувеличиваешь, — сказал Эд, — деревенские дети и то хуже издеваются друг над другом.
Но я не деревенщина и никогда ей не была.
— Это для того, чтобы сломать… я же объяснял, — продолжил Эд, делая шаг ближе ко мне.
— Ты решил за меня, что лучше мне быть сломанной.
— Да, решил.
— Ты мог бы предупредить.
— Тогда бы не было нужного эффекта.