Его сбежавшая Принцесса
Шрифт:
— Все еще сердишься за цепей? Я же объяснил.
— А я приняла объяснения к сведению, но не приняла сердцем.
— И что же нужно сделать, чтобы ты смогла принять их сердцем? — Эд подошел ближе. Вплотную. Слишком близко.
И в тот самый миг я поняла, что же на самом деле меня так злит. Чего на самом деле не могу простить Эду. Наш поцелуй у костра. Предательский поцелуй. Самый романтичный и прекрасный в моей жизни, после которого я проснулась в кандалах. И я до сих пор не знала, был тот поцелуй искренним или… или это оказалось лишь частью игры? Но спрашивать о таком,
— Ладно, Донна, я отвечу, — сказал Эд, — если бы тебе удалось прикончить нелюбимую супругу, и при этом остаться безнаказанным, ты бы праздновала.
Глава 20: Проникновение
Старосты деревни дома не оказалось. Сначала мы, как не самые приличные люди, посмотрели в окна. Никого не обнаружили. Потом дернули за дверь. Закрыта. Я ликовала от того, что у старосты не было ни слуг, не сторожей, а то заметили бы еще. Эд посмотрел под ковром, потом в цветочном горшке, потом под ступеньками, и наконец достал маленький ключик.
— Кто-то прячет ключи под лестницей? — удивилась я и машинально потянулась к своей шее.
Маленький ключик от своей комнаты я хранила на веревочке на шее. Наивно, и по-детски, но так ключ всегда со мной, так я уверена, что никто не войдет ко мне без моего ведома. Никто, кроме стражи, Илинны и короля с королевой. Выдохнула. Да уж, и правда — носить ключи на шее — это глупо, особенно для принцессы, у которой не может быть личной жизни.
— Очень многие так делают, прячут ключи рядом с домом, чтобы не носить в карманах или на шее, — ответил Эд, — чтобы не потерять или не забыть, это удобно.
Я понимающе кивнула, и мы начали самое интересное. Проникновение в чужое жилище. Мы быстро вошли, осмотрелись. Дом достаточно большой. Деревянный. Свободные сени. Два этажа. Несколько комнат. Эд стал подниматься по лестнице.
— Ты куда, не хочешь осмотреть первый этаж? — спросила я.
— Без надобности, — бросил Эд, — никто не прячет секреты на первом этаже, там куда вхожи гости. Пойдем сразу к старосте в комнату.
— А ты уверен, что его комната наверху…
— Конечно. Пойдем.
И мы пошли по скрипучей лестнице наверх. Две комнаты. Видимо, комната хозяев и гостевая. Попали в первую. Большая дубовая кровать. Маленькая тумба у окна. Шкаф. По коже пробежали мурашки от осознания того, что женщины, которая раньше жила здесь, больше нет.
— Смотри — ка, а вот и наш призрак, — сказал Эд.
Он рассматривал картину, висящую на стене. Портрет красивой женщины в белом платье. Невысокая брюнетка. Чем — то похожая на меня. Я подумала о том, какими лживыми порой оказываются портреты. Нехотя вспомнила о картине, висящей и у меня в комнате. Картине принца Августа. Моего жениха. Тут рядом стоял Эд. В пол оборота, так же, как и принц с моей картины. И на миг, на безумную долю секунды, я подумала, что они чем — то похожи. Тот же высокий лоб, та же линия челюсти, только разрез глаз отличается и волосы разного цвета.
— Смотри — ка, что еще, — повернулся Эд ко мне, — портрет недавно повесили.
— Как ты понял?
— Посмотри, какой гвоздь здесь. Свеженький, чистенький. И посмотри, на каких гвоздях висят другие картины.
Помимо портрета матери старосты, здесь висел какой — то степной пейзаж и натюрморт с яблоками. Три картины на одну комнату… не многовато ли для деревенского старосты?
— И что это значит? — спросила я, — хорошо, картину повесили недавно. И дальше что?
— Представь, — Эд обошел меня, закрыл мои глаза ладонями.
Стало тепло. Я рвано выдохнула, стараясь думать не о его ладонях, а о деле. О деле.
— Представь, что ты некрасивый мужчина, который по глупости женился на какой — то девчонке, — прошептал Эд мне на ухо, — семь лет брака ты держала портрет своей матери в тайне, а потом однажды повесила в комнате. И не абы, где, а прямо напротив кровати твоей супруги. И как раз вскоре после этого пришел призрак…
— Эд, ну что за ребячество, — я протянула руки с его ладоням, и застыла, — постой, то есть староста специально повесил картину, чтобы жена узнала, как выглядит его покойная мать, и решила, что приходящий к ней призрак — это женщина с картины.
Я собиралась открыть глаза. Но Эд продолжал держать меня.
— Тогда другой вопрос, зачем старосте убивать свою жену? — спросил он, — что всех нас толкает на самые большие глупости. И на глупости, и на подвиги…
— Он влюбился, — догадалась я, — влюбился, но мешала жена. Его любовница — это и есть наш призрак.
Тут я открыла глаза и посмотрела на довольного Эда.
— Значит, отыщем новую подружку старосты, и дело раскрыто, — прошептала я.
— Хорошо, сыщик Донна, — улыбнулся Эд, — и как же мы будем искать эту подружку?
— У старосты должны быть припрятаны любовные письма, не знаю, что угодно. Они должны были писать друг другу.
Эд смутился. Видимо ожидал от меня другого ответа.
— Зря ты так, — сказала я, — письма должны быть.
— А если она не умеет писать?
— Не умеет?
Я застыла. Ну конечно, не все же в этом мире образованы так же, как принцесса Македония. Тем более это деревня.
— Тогда еще лучше, — сказала я, — если найдем переписку, то поймем, что подружка образована и сузим круг подозреваемых.
Эд покачал головой. Ему не нравилась идея искать письма. И пусть. Я чувствовала, что несчастные конверты должны существовать! Мы копошились в комоде. Во всех ящиках. Документы. Много документов. Какие — то записи. Сведения о доходах и расходов.
— Он мог уничтожать письма! — воскликнула я, — зачем хранить любовную переписку. Мало ли узнает жена?
— Нет, он бы не уничтожил, — покачал головой Эд, — смотри сюда, на книжные полки.
Там стояли три небольшие книги. Что — то про деревни, карты мира и какой — то роман. И еще лежали свернутые рисунки. И как раз один из этих рисунков развернул Эд.