Его выбор
Шрифт:
Собака была старой и беззубой. Один глаз ее закрывало бельмо, поседевшая шерсть слиплась от крови. Из-за забора вылетел мальчишка — самый сильный и крепкий в деревне — глянул на Рэми и крикнул, чтобы тот отошел подальше и не мешал закидывать собаку снежками.
Рэми не отошел. Не смог. Встал между псом и мальчишками, потянулся за лежавшей рядом палкой, приготовившись получить так, как не получал никогда прежде.
Он видел в глазах злость, знал уже, что не важна та собака… они нашли себе жертву поинтереснее. И, наверное, Рэми не отделался бы так легко,
Домой он вернулся поздно. Той ночью долго мучили кошмары. Тускнеющие глаза умирающего пса… не поддающаяся под палкой мерзлая земля. Быстро коченеющее собачье тело…
— Он не обременит, Власий, — прорвался через горечь воспоминаний голос Брэна. — Жить мальчик будет в моей комнате, ест он не так и много, а работать силенок у него хватит, не смотри, что с виду хрупкий.
— Так и корми его сам.
— Боюсь мальчик усердный, но совсем не умеет быть нахлебником.
Брэн ласковым движением взъерошил волосы Рэми, и серые глаза мужчины потеплели, как солнце в ожидании весны. Рэми ответил улыбкой на улыбку, ему так нравилось, когда Брэн называл его волчонком. Брэн был сильным. И мудрым. А еще страшно терпеливым и серьезным — отвечал на все вопросы, даже на самые глупые.
— Может, все же пристроишь его по дому? — спросил Брэн.
— Может, и пристрою, — чуть смягчился управляющий. — Сегодня получил письмо архана, работы в ближайшее время всем хватит. Вот заодно и посмотрим, стоит ли кормить твоего заморыша. Только учти. Опасно это, самому мне не нравится. Жаль все же, что для таких игр выбрали наш замок.
— Я не боюсь! — выпалил Рэми.
Брэн и управляющий ничего не ответили. Только когда Власий поманил Рэми за собой, мальчику показалось, что Брэн смотрит на него как-то иначе. Будто уже и сам не хочет отпускать.
— Волчонок, — пробурчал под нос управляющий. — Щенок ты, а не волчонок. Потерявшийся и глупый…
Позднее Рэми целый день вместе со служанками драил полы, выбивал ковры, лазил по стенам, чтобы смахнуть пыль с лепнин капителей и дверных порталов. Замок постепенно преображался, начинал сверкать чистотой, а Рэми уставал все больше. Плечи болели, в горле пересохло, слезились глаза, навязчиво чесалось в носу от пыли. Рэми очень старался не отставать от служанок и нанятых управляющим деревенских, но все равно почему-то делал все медленнее и хуже.
То и дело проходил мимо управляющий, тыкал узловатым пальцем в едва видимые пятнышки и презрительно улыбался. Щеки тогда начинали гореть, к горлу поднималась горечь стыда, а Рэми возвращался и начинал чистить сначала. Он не будет бесполезным. Не будет лишним!
Поздним вечером он едва живой доползал до каморки Брэна и, не раздеваясь, падал на кровать. Брэн приходил чуть позднее. Заботливо укутывал Рэми колючим шерстяным одеялом, скармливал небольшой жаровне немного дров, и через опущенные ресницы Рэми наблюдал, как его друг до поздней ночи задумчиво сидел на ложе, поглаживая спину трехцветной кошки.
Утро
В замке, работая бок о бок с Рэми, она была смелей и разговорчивей. Рэми нравилось слушать ее быстрое, временами непонятное щебетание. Она сама нравилась и смущала одновременно: подобные ей были слишком внимательными. Перед такими не скроешь постыдную слабость, а мать учила Рэми быть сильным.
— Не переживай так, — засмеялась морозным утром Мия, поймав тоскливый взгляд Рэми, украдкой брошенный в сторону другого мальчика.
Кай был на год младше, а управлялся гораздо быстрее. Рэми еще возился на крыльце, а растрепанный, веселый Кай уже улетел далеко впереди по выложенной камнем дорожке, ловко сметая с нее упавшую за ночь снежную пелерину.
— Только у высших магов и богов все получается сразу, — улыбнулась Мия, снимая с веревки затвердевшие, пропитанные морозной свежестью простыни.
— Высшие маги тоже боги? — спросил Рэми, вновь принявшись усердно махать метлой.
Работать на улице ему нравилось больше, чем в замке. Тут маняще пахло морозом, березовыми ветками и свежим деревом, которое рубил на поленья мускулистый и огромный, похожий на быка Тэйт.
— Да какие они там боги? — Тэйт ловко подхватил чурбан и поставил его на колоду. — Вот Радон, его братья и сестры, это да! А высшие маги это насмешка над богами… пока их повелитель в узде держит, так еще ничего, а как разойдутся…
Треснула древесина, расщепляясь на две части, упали поленья в уже порядком набравшуюся кучу и новый чурбан встал на обледеневшую колоду.
— Ты язык-то придержи! — зашипела Мия. — Эх, видела я как-то Даара, телохранителя повелителя…
Она мечтательно закатила глаза и прижала к груди корзину с бельем:
— … какой красавец! И светится весь… а когда на лбу татуировка зажглась, я думала, что сама расплавлюсь, как масло на солнышке. Моя сестра говорила, что он еще и милостив… и служанкам улыбается…
— … и в постель их берет! — взорвался Тэйт. — А коль какая ему ребенка родит, так сразу мать в дом забвения, а ребенка в жертву темным? А то, не дайте боги, тоже с даром…
— Ни одна от него не понесла, — усмехнулась девушка. — Говорят, он и сюда приехать может. Тогда я все… все сделаю… только один раз, но по-настоящему, как архана… на шелковых простынях. С настоящим мужчиной.
Топор с резким треском вошел в колоду. Рэми невольно попятился к стене, почувствовав, как твердеет от угрозы морозный воздух. Метла выпала из ослабевших пальцев: таким страшным Тэйта он еще не видел. Никого таким страшным не видел.