Его Высокоблагородие
Шрифт:
– Ага. Плюс еще два буржуя...
– ломающимся баском довольно протянул он, большим ключом с замысловатой бородкой отпер амбарный замок и распутал цепь на ручках двери.
– У ну заходи, пережитки прошлого. И тихо мне. Услышу хоть словечко, пущу пулю в лоб не задумываясь!
– Так их, Сява, так...
– хохотнул рыжий и вслед за бородатым любителем геологии втолкнул меня в кают-компанию.
'Очередная 'хата' ...
– грустно подумал я, остановившись за порогом.
– М-да... и в новой жизни не смог избежать. Видать судьба такая. Ну что сидельцы, принимай заслуженного арестанта...'.
Сидельцев в кают-компании оказалось
У всех, включая детей, были связаны руки.
Бородатый геолог купеческого вида пьяно бормоча примостил седалище там же, где стоял, подперев дверной косяк широченной спиной, и тут же захрапел, а я, немного поразмыслив направился к повару, возле которого было немного свободного места. Кроме того, он показался мне самым вменяемым из всех. Толком не знаю почему, возможно из-за того, что взгляд носатого был не такой затравленный и потерянный как у других. Хотя и полный вселенской печали.
– Приживайтесь, присаживайтесь, пожалуйста...
– кок сразу гостеприимно подвинулся.
– Ай-ай, эти шлемазлы таки вам рассадили голову, штоб им жаба титьку давала. Ойц, пардоньте ради бога, а я не представился. Самуил Эныкович Вейсман - кок, то есть повар, если по сухопутной терминологии. Вот уже двадцать пять лет как.
– Очень приятно...
– буркнул я ему. Пытаться достать пистолет со связанными за спиной рукавами даже не стоило пробовать, поэтому я решил сначала немного прояснить ситуацию.
– Слышь, Эныкович... а где это мы?
Ничуть не удивившись абсурдности вопроса, кок охотно и быстро доложился:
– Товаро-пассажирский пароход 'Димитрий'. Принадлежит или принадлежал, увы, не знаю, как правильней сейчас сказать, акционерному обществу 'Шмуклерович и компания'. Следовали в Константинополь, чтобы доставить туда всех здесь присутствующих достойных людей, еще нескольких пока отсутствующих, и самого владельца парохода, господина Шмуклеровича с супругой, чтоб ему пусто было.
– А я как сюда попал?
– я осторожно пошевелил затекшими пальцами.
– Уж извини, Эныкович, как по башке дали, все забыл.
– Вы прибыли вчера ночью на извозчике, - невозмутимо ответил еврей, - имели короткую беседу с хозяином этой лоханки, после чего для нас сразу нашелся уголь, а вы закрылись в каюте и больше не выходили. С рассветом мы ушли из порта на внешний рейд, где приняли на борт остальных. Это, был еще тот гармидер. Дамы верещали как моя покойная Сонечка, когда узнала, что я хожу к Сарочке. Как я понял, Шмуклер решил провернуть свой гешефт, взяв за круглую денежку
Кока вдруг перебил сухенький мужичок, испуганно жавшийся к дородной даме.
– Замолчите!
– испуганно зашипел он, истерично тараща глаза.
– Нас всех из-за вас убьют. Предупреждали же, чтобы молчали...
Но и он не договорил, потому что схлопотал локтем в бок от матроны, лязгнул зубами и жалобно заскулил, роняя слезы на палисандровый паркет.
– Казимир Карлович Малевич с супругой, Дорой Ипатьевной, - прокомментировал еврей.
– Лучший адвокат в городе. Был. Если бы вы знали, как он вел процессы! Это пестня, а не...
– Понятно, - оборвал я его.
– Что случилось?
– Команда взбунтовалась...
– горестно вздохнул Вейсман.
– А заводилой у них Мирон Ковалевич, машинист наш. Говорил я господину капитану, чтоб гнал поца этого, ан нет, не послушался Алексей Иванович. Некем было заменить. Он самый опасный из всех. И еще рыжий, Хвалько Валентин. Остальные так, бакланы...
– Сколько их? Чем вооружены?
– Семь голов. Вооружены?..
– кок наморщил лоб.
– Револьверы есть точно. И винтовка, кажется. Одно.
– Почему их так мало? Где остальная команда?
– Так и пароходик небольшой...
– снисходительно объяснил Самуил.
– К тому же, команда в сильном некомплекте. Уже давно. Еще пятеро матросов, капитан, второй помощник и я, ваш покорный слуга, отказались брать грех на душу. Вот и все...
– Понятно. Грызи.
– Простите?
– у еврея полезли глаза на лоб.
Я слегка развернулся и пошевелил кистями:
– Живо.
– Но...
– Тихо!
– рядом со мной вдруг оказался любитель геологии. От бородатого по-прежнему дико разило перегаром, но в глазах уже не было даже следа опьянения, совсем наоборот, они стали колючими и цепкими, как у злой сторожевой собаки. Он обвел остальных пленных грозным взглядом, прижал похожий на сардельку палец к губам, а потом шепнул мне: - Я все сделаю...
Вот это новости. А как талантливо изображал бухого в стельку. Красавец, ничего не скажешь. Недолго думая, я подставил ему руки, не переставая следить за входом в кают-компанию.
За дверью раздавались звуки губной гармошки. Силуэта постового через витражные стекла двери заметно не было. Ага, где-то в стороне музицирует, фраерок. А что, может и прокатить. В любом случае, выхода другого нет. Как-то мне не хочется проверять на себе гуманность этих рэволюционэров. Обчистят до нитки и в воду. Пролетариат он такой пролетариат...
Уже через пару секунд руки были свободны. Я быстро залез рукой в штанину и вытащил пистолет. У всех в кают-компании сразу полезли глаза на лоб, но тут же вернулись обратно, после демонстрации внушительного волосатого кулачища купчины.
Так, что тут у нас? Ага, Кольт М1908, под патрон .380 АСР, с этим я ошибиться не могу, даже надпись на затворе читать не надо - так как оружие люблю и уважаю. Правда, с практическим его применением у меня совсем неважно. Особенно с пистолетами. Так, постреливал по случаю, но не часто. И не по людям. С калаша садил в свое время, по бородатым в Афгане, и даже попадал, но это было очень давно и успело почти забыться. И вообще, не люблю я по людям стрелять. Не моя это специализация. Но тут ничего не поделаешь, да и дурное дело вспоминается быстро. Так что, вперед, Академик, тебя ждут великие дела. Эх, не по масти мне становиться мокрушником, но ладно...