Его запретная пара
Шрифт:
Таня посмотрела на меня так, будто ощутила неожиданную поддержку.
— Да! Определенно. Он доверил свою темненькую дочь шестнадцатилетнему подростку, просто потому, что они обе были темненькие. Сказал, что будет поровну делить время между дочерьми, финансово обеспечивать и поддерживать.
— Тань, это ужасно. Не думали обратиться в органы опеки? Хотя девочек могут отнять…
— Близняшки уже выросли.
— Отец выполнил свое обещание?
— Он содержал их. Но вот его внимание почти все доставалось светленькой девочке, потому что она часто болела, а темненькая не болела никогда. Со светленькой они смеялись до упаду, а с темненькой
Пока Таня рассказывала, меня тревожило странное зудящее ощущение. Складывалось в единое то, что, казалось, не могло сложиться. Таких совпадений просто не бывает.
Белочка и Тамарочка.
Светленькая и темненькая.
Я и сестра.
Я показала пальцем на фотографию и спросила у Тани:
— Диана и Жанна? А шестнадцатилетняя тетя близняшек — это была ты?
Таня не сказала ни слова, но ответ был написан на ее лице.
Я шлепнулась на детскую кроватку и посмотрела на комнату и на подругу совсем другими глазами.
— Таня? — спросила я шепотом, и горло сжал спазм.
В этот вопрос я вложила все, что ощущала. Все недоумение, боль, чувство, что меня одурили, и полное непонимание.
Мы познакомились с ней на работе три года назад и сразу нашли общий язык. Таня отработала в моей компании месяц и со скандалом уволилась, а наша дружба осталась. Мы обсуждали все: карьеру, мужчин, женщин и даже планы на будущее.
Я знала ее мечту — найти того, кто сможет обуздать ее взрывной характер и кто будет сильнее ее морально. Таня знала мою — найти свое место в обществе и почувствовать себя, наконец-то, такой, как все.
Я знала, что у Тани не было родителей. О них она говорила коротко: «Давно на небесах». Знала, что ей пришлось нелегко в подростковом возрасте и ее вспышки гнева, из-за которых она постоянно теряла работу, идут корнями из прошлого. Но я никогда не думала, что наши истории связаны. Более того — она подобралась ко мне не просто так.
Ощущение, будто меня держали за дуру, оказалось очень противным на вкус.
Таня опустилась на ковер рядом с белым комодом и оперлась на него спиной, откинула голову назад.
— Не вини меня. Я защищала вас обеих, как могла. Как я уже сказала, вы лишились мамы, но Степан решил лишить Жанну и отца. Чем старше она становилась, тем сильнее видела разницу в его отношении к тебе и к ней. Она сбегала от меня и следила за вами, а потом ревела навзрыд, потому что видела, что Степан с тобой проводит время с удовольствием, а с ней — будто из-под палки. А когда случился первый запоздалый оборот, мир перевернулся с ног на голову.
— Почему?
Таня закрыла глаза и покачала головой, будто у нее самой это с трудом укладывалось в сознании.
— Разве Жанна не напала на тебя при всех, когда медведи увезли твоих братьев после ее свадьбы? Ты же видела ее лапу.
Таня откуда знает?
Но даже не это главное. Я силилась вспомнить момент, когда Жанна напала на меня, и наконец в голове всплыла картинка. Вот я прижимаю ее к своей груди, а потом она отталкивает меня и замахивается черной лапой.
Черной лапой.
Стоп.
Когда я обернулась в тигрицу, у меня точно были белые лапы. Папа — человек. Значит, вторая ипостась мамы — полосатый хищник, никак иначе. Тогда почему у Жанны черная лапа?
Мы разнояйцевые близнецы, именно
Таня видела мое смятение и продолжила свой рассказ:
— Жанна всегда была прыткой и быстро разобралась, что ее папа не Степан. Но ее многолетняя любовь к тому, кого она называла отцом, не угасла, как и боль. Наоборот, усилилась в сто крат, особенно когда она поняла, что биологического отца не найти. Этот секрет моя сестра унесла с собой в могилу. Я иногда думаю, что ее смерть после родов была не случайна. Что она почувствовала по запаху, что Жанна не от ее любимого Степана. Она сгорела за три дня от лихорадки, ее никто не смог спасти, а я, как дурочка, только потом поняла почему. Она знала, что настанет миг, когда правду о Жанне не скрыть.
В этот момент меня будто подорвало на эмоциональной мине:
— И она решила струсить и уйти из жизни, оставив детей на произвол судьбы?
Мама всегда для меня была ангелом. Идеальной. Той, которой у меня никогда не было и не будет. Но в моих мечтах она была самой лучшей, самой правильной, самой красивой, доброй, хорошей и мудрой. Самой-самой.
Таня посмотрела на меня с поддержкой во взгляде.
— Я сама долго мучилась этим вопросом, изучала матчасть. Оказывается, даже человек страдает от гормональных взрывов во время беременности и после родов, а тут еще вторая ипостась. Твоя мама очень любила твоего папу. Мне кажется, она так сильно переживала по этому поводу, что заболела, а потом не решилась сказать, поняв, что уходит из этого мира. Наверное, надеялась, что Степа, как человек, не почувствует, что Жанна не его ребенок, а потом привяжется и полюбит обеих и уже не сможет отказаться от нее. Но все получилось иначе. Беременность сверхом длится шесть месяцев, поэтому ты родилась недоношенной, и Степан бросил все силы, чтобы помочь врачам тебя выходить. Жанна оказалась на моих руках. Так и пошло.
Таня шмыгнула носом, отведя глаза в сторону, будто ей было стыдно за следующие слова:
— А я была плохой мамой для Жанны. Что мне там было-то? Шестнадцать! Я хотела любить, гулять, веселиться, а на меня повесили ребенка. Степан думал, что сверхи помогут мне в воспитании, вот только не принял во внимание, что кошки всегда сами по себе. Это сейчас они объединяются в клан, во многом благодаря усилиям Степана, Яра и Артура. Мой свояк очень поздно понял, что кошачьи — это эгоисты, которых может объединить лишь большая нужда. На это ушли годы. А тогда безголовая я осталась один на один с двухлеткой. Я совершила много ошибок, Ди, очень много.
Таня расплакалась беззвучно, но так искренне, что я не выдержала и подсела к ней. Обняла.
Меня всегда утешали объятиями. Чем крепче обнимаешь — тем меньше болит.
Я стиснула Таню крепко-крепко, чтобы ей стало легче. Чтобы стало легче мне.
Все еще не осело в голове. Мне хотелось, чтобы эта история была о ком-то другом, но не о нас.
Мой мир и так был непрост, а стал еще запутанней. Но, положа руку на сердце, я никогда не чувствовала себя обиженной жизнью, как Жанна и Таня. Не ощущала себя несправедливо обделенной чем-то. Даже отсутствие мамы на мне так сильно не сказывалось, потому что тетки заменяли ее с лихвой. Братья и отец меня просто обожали, а я их. А что было у Тани и Жанны? Неизвестность впереди и никакой опоры под ногами? Никакой перспективы любви?