Эгоист
Шрифт:
Эта парочка останавливается около нас. Внутри развернулось настоящее поле боя, где по одну сторону злость, по другую – смертельная обида. И не знаю, что испытывает Майк, но явно не штиль в душе. Его взгляд на меня, как твердая плита, готовая вот-вот обрушиться на мою невинную душу.
– Хорошего вечера, напарник, – обращается к Алексу, когда девица в коротеньком платье бесстыдно повисла на шее Марино. Ее язык очерчивает ушную раковину итальянца. Вот ведь… Падла.
Я почти выдохнула, когда Майк уверенно разворачивается,
Все мышцы свело от плохого предчувствия.
Получается, мы с Марино будто бы враги?
– И да, все удовольствие штука евро. Потянешь? – обращается к Алексу, подмигивает мне.
Мои ноги лишаются опоры, словно все кости жестоко вырваны. Я уставилась на предмет своей боли и пытаюсь моргать, дышать, собрать мысли воедино, но в мозге, как на старой кассете проигрывается одна и та же хриплая запись: «штука евро… Штука евро…»
Мороз по коже, и ненависть к этого итальянскому гонщику вырастает, становится безразмерной и необъятной. Даже страшно оттого, что я когда-то влюбилась в этого… Придурка.
– Ты о чем? – Эдер склоняет голову вбок и переводят взгляд с Майка на меня.
– Ни о чем… – горло оцеплено металлической колючей проволокой. Я сдерживаю слезы, которые от негодования ощущаются соляной кислотой.
Не помню, как оказываюсь в своем номере. Прощание с Алексом вышло скомканным, но вот самодовольный взгляд итальянца протыкал насквозь. Невозможно было увернуться или выстоять.
Трясущимися руками достаю из шкафа чемодан и перебираю вещи. Выкидываю их за спину, иногда стирая соленые дорожки на щеках.
В груди жуткая теснота из-за унижения. Мне кажется, Алекс Эдер все понял.
На дне нахожу кошелек – моя заначка. Судорожно пересчитываю свои деньги. Там оказывается ровно тысяча евро. Не бог весть что, особенно для такого успешного пилота, как Майк Марино.
Поднимаюсь на ноги и выбегаю в коридор, громко хлопнув за собой. Да и пофигу, что нужно будет спускаться и брать запасной ключ, потому что мой остался в номере.
Я стучусь к Марино слишком громко, чтобы он мог проигнорировать. Сердце долбит по ребрам достаточно ощутимо, по вискам стучат противные молоточки.
– Ты? – Майк не удивлен. Ждал?
Врываюсь в его номер. У меня адреналин бушует в крови адской концентрации. Я даже не вполне отвечаю за свои действия. Может, и убить могу. Или разревусь позорно.
– Тысяча евро, говоришь? – шиплю. На языке чувствую острые осколки.
– Вообще-то, тысяча сто. Ты про минет забыла. Но про него я не стал упоминать твоему… Парню, да, жемчужинка? Ты и Эдер. Отличная пара выходит.
Каждое его колкое слово тоньше хлыста по свежей ране. Меня разрывает пополам: удариться в истерику или выцарапать ему его бесстыжие глаза.
– Подавись, Марино!
Кидаю скопленные деньги. Они разлетаются,
Майк прикрывает глаза, когда шуршащие банкноты бьют его по лицу.
Он зол. Скулы заостряются, челюсть выдвигается вперед. И эта самая желанная картинка, которую хотела увидеть за последние дни. А не его вечную самодовольную ухмылку.
Я Таня Жемчужина, а не одна из его одноразовых подружек.
– Ты плачешь, – спокойный голос лишь ширма. Майк касается своего подбородка и потирает тот, словно тысяча евро и впрямь оказалась тяжелой битой.
Мы два оголенных провода. В воздухе пахнет электричеством. Дрожу, и мне безумно хочется, чтобы этот человек банально извинился. За свои слова и наше прошлое.
Просто сказал: «Извини, я был неправ. Я итальянский придурок, который сожалеет о содеянном».
Сказка, да?
– Я не плачу.
«Черт возьми», – хочется добавить и топнуть ногой.
Майк касается моих щек большими пальцами и вытирает слезы. И правда, плакала. А от его прикосновений дыхание замирает.
Смущенно отхожу от Марино. Его аромат вызывает раздражение в моем носу. Может, это причина моих внезапных слез?
– Что ж, у девчонок я всегда вызывал слезы. Правда, это были слезы счастья и удовольствия. Помнишь, Эльза? – проворачивает слова на языке и упирается прямым взглядом.
Он пробует шутить в своей манере, но не выходит. Злость не самый лучший друг для легких шуток.
– Стоп-стоп-стоп, – демонстративно щелкает пальцами.
Стою, как замороженная. Настоящая Эльза. Только вот слезы – не льдинки. Они настоящие.
– Никакого счастья. Когда тебе что-то противно, нельзя испытывать счастье, я прав, Жемчужина?
Молчу.
И слезы катятся водопадом. Не думала никогда, что можно так бесшумно плакать. Весь запал так и остался жариться за ребрами. Меня мутит от этих чувств, но взгляд и действия Майка не дают выплюнуть этот жар изнутри.
Та девица выходит из душа. На ней черное полотенце, которое так любит Майк. Он итальянский брезгун, который почему-то делится такой вещью с малознакомой знойной красоткой.
Я смотрю на ее голые ноги, на упругие полушария, которые выпрыгивают из-под туго затянутого под мышками полотенца. Она улыбается, а я слезами эту комнату готова затопить.
«Мне кажется, я в тебя втрескался, жемчужинка».
«Тебя приятно целовать. Улетаю, как только касаюсь твоих губ. А я ведь не романтик, Таня…»
«– Держи.
– Что это?
– Жемчужина.
– Настоящая?