Эгоист
Шрифт:
Он подошел к Уилоби, схватил его за руку, сжал ее в своей и принялся горячо благодарить его и рассыпаться в комплиментах. Как ни удивительно, он говорил вполголоса.
— Мой друг, мы перед вами в неоплатном долгу, — проникновенно и кротко произнес он и тут же прибавил во всеуслышание: — Впрочем, я хотел бы участвовать во взятии этой крепости.
Выражение его лица и интонация ясно показывали, что камень свалился с его души.
Готовность, с какой доктор Мидлтон принял сообщение о разрыве помолвки, несколько смутила Уилоби, но сейчас ему было не до рассуждений. Кризис миновал. Поставлена
Первой поднялась леди Буш.
— Я не могу больше морить лошадей, — сказала она, поманив к себе сэра Уилоби, который мгновенно подбежал к ней. — Я в восторге! — сказала она. — Вы — совершенство! Нет, нет, вы не заставите меня молчать! Я беру назад свои слова, я от всего отказываюсь. Теперь я вижу: здесь и в самом деле фатум, и так я отныне и буду смотреть на это дело. Да, ваше сердце устояло перед красотой, но ум его сразил. Так мы и будем говорить всем. И как же приятно сознавать, что наше графство одержало победу над столицей!.. Нет, нет, спасибо — ни полчашки! Я не могу задерживаться больше ни минуты и… ах, вот и они! Нет, я должна на нее взглянуть! Дорогая моя Летиция Дейл!
Уилоби поспешил к мистеру Дейлу.
— Вы ни в коем случае не должны волноваться, сэр. Прошу вас, успокойтесь. Завтра вы полностью придете в себя и к вам вернутся ваши силы. Вы — дома, вы у себя в собственном доме. Сейчас вы находитесь в гостиной вашей дочери. К утру все прояснится до конца. А до завтрашнего дня давайте условимся говорить загадками. Прошу вас, сэр, не вставайте! Вы остаетесь у нас.
Шагнув навстречу Летиции, он вызволил ее из объятий леди Буш и тоном, едва внятным от умиления, каким влюбленные произносят: «Моя любовь, моя радость!» — пролепетал, что она хорошо поступила, прибыв сюда, не мешкая.
Сэру Уилоби удалось привести мистера Дейла в должное состояние нервозности, и его бледное лицо покрылось испариной. Дочерняя тревога изящно покоилась на опущенных ресницах Летиции, склонившейся над креслом, в котором сидел ее отец.
В эту минуту появился доктор Корни. Услышав его имя, больной приободрился.
— Вот и Корни приехал за мною, — сказал он. — Мне очень стыдно, моя дорогая, что я поддался слабости на людях. Поедем же! Моя бедная голова совсем уже не варит.
Доктора Корни, однако, перехватили. Он вырвался наконец от сэра Уилоби, часто кивая головой в знак того, что постиг смысл его слов, — и не только тех, что были высказаны вслух. Легким прикосновением нащупав пульс больного, он издал короткий вздох.
— Полный покой, — произнес он с профессиональной невозмутимостью. — Никаких переездов. Нет, что вы! Ничего серьезного, — поспешил он развеять тревогу Летиции. — Но покой, покой и покой. Сон в новой обстановке освежит его. Я привезу ему микстуру нынче вечером. Да, да, я доставлю из коттеджа все, что нужно, и ему и вам. Положитесь на Корни.
— Вы уверены, доктор Корни? — спросила Летиция, тревожась одновременно и за отца и за себя.
— В какой стороне лучше всего уложить мистера Дейла на ночь? — осведомились гостеприимные тетушки Изабел и Эленор.
— Окна, разумеется, должны выходить к юго-востоку. Утреннее солнце ему полезнее всего. Теплый, бодрящий воздух, яркий свет — и больной пробуждается с песней на устах.
Все еще
Он отвечал, что и сам был бы рад поехать домой.
Но доктор Корни наложил категорическое вето на их просьбу.
Летиция снова было вздохнула о доме, но то был уже вздох покорности судьбе.
— Вы и так дома, дорогая, — ответили за сэра Уилоби его тетушки. — Это и есть ваш дом. И за вашим отцом уход здесь будет не хуже, чем в коттедже.
Она подняла на них глаза, и печальный взгляд ее случайно упал на доктора Мидлтона.
Общество усмотрело в этом взгляде красноречивое подтверждение тому, что Уилоби так старался всем внушить.
— Ах, но Кросджей! — воскликнула она. — Моя кузина уехала, и мальчик там один. Я не могу оставить его одного. Если вы… если вы и в самом деле считаете, доктор Корни, что папе нельзя сегодня ехать, то Кросджей должен… его нельзя оставлять одного.
— Привезите его сюда, Корни, — сказал Уилоби, и доктор энергично заверил, что исполнит это приказание, если только застанет мальчика в коттедже, в чем он сильно сомневался.
— Он дал мне слово, что до моего возвращения никуда не уйдет, — сказала Летиция.
— Если Кросджей дал слово, — послышался новый голос, — вы можете быть уверены, что он не поедет с доктором Корни, разве что вы подтвердите приказ собственноручной подписью.
Мягко ступая, Клара Мидлтон неслышно подошла к Летиции и чуть не расцеловала ее за то, что та сделала для Кросджея. Затем надула губки, что означало: «Настаивайте».
— Я хочу, чтобы он непременно приехал, — сказала Летиция.
— Тогда пошлите ему отмену приказа.
Под болтовню окружающих о Кросджее, о том, что если б его поставить часовым, он никогда бы не покинул свой пост, Летиция в смятении нацарапала ему несколько слов. Клара стояла рядом. Она корила себя за излишнюю экспансивность в присутствии леди Буш и леди Калмер и теперь обратилась к Летиции с несколько преувеличенной сдержанностью. Подобно взгляду, брошенному Летицией на доктора Мидлтона, Кларина манера пришлась весьма кстати: она была словно рассчитана на то, чтобы заставить сэра Уилоби, который напряженно, не упуская ни малейшего нюанса, следил за всем, что происходит в гостиной, окончательно уверовать в фатум. Одно из двух, рассуждал он, либо более чем дружеская манера, с какой Клара приветствовала Летицию, была лицемерной, либо — сменивший это приветствие холодок следовало рассматривать, как демонстрацию. Так или иначе, в ее непоследовательности было нечто обнадеживающее. Еще больше порадовало его то, как ею было принято сообщение ее отца об их предстоящем отъезде.
— Итак, моя дорогая, — сказал доктор Мидлтон, — мы едем завтра. Надеюсь, ты уже известила Дарлтонов.
Клара зарумянилась и просияла, но тут же с глубокой серьезностью, которую можно было бы принять и за сожаление, взглянула в сторону Уилоби.
Случай идет навстречу тому, кто умеет им управлять.
Уилоби испытывал прилив гордости, хоть и знал, что поддерживает в себе эту гордость искусственно, как ловкий жонглер, и что ожидающая его награда мизерна. Свет крепко держал его в своих оковах.