Эгоист
Шрифт:
Её рукопожатие было уверенным, тёплым и доверительным, хотя такое поведение не вязалось с моим представлением о родителях Кирилла, и у меня сразу отлегло на душе.
— Приятно познакомиться, — уже увереннее пролепетала я.
— Мы в моём крыле, если что, — улыбнулся родителям Демон, и схватив меня в охапку, поволок в нужную сторону.
У него ещё и отдельное крыло? Час от часу не легче…
Разместившись в чуть меньше по размерам гостиной бильярдной, парни первым делом направились к мини-бару, на что я лишь фыркнула. Полные истории их загулов я не слышала, но кое-какие отголоски до
Не пил один Кирилл, хотя по его взгляду было понятно, что он не привык оставаться в стороне.
— Ты позволишь нашему собрату немного расслабиться? — спросил Костя, взгляд которого стекленел на глазах.
К нему подполз Максим и облокотился Косте на плечо.
— Они пока ещё не женаты, чтоб ты спрашивал разрешение, — вставил он.
— Но относится он к ней как к жене уже сейчас, — гремя бутылками в баре, влез Лёша. — Так что ты лучше спроси у неё, а потом переспроси ещё раз, вдруг неправильно поймёшь.
Переглянувшись, мы с Кириллом расхохотались. А Лёша тем временем уселся на диван по другу сторону от меня и закинул руку на моё плечо. Лицо Демона недобро потемнело.
— И после своей впечатляющей речи ты рискнул сеть к ней так близко? Очень недальновидно даже для пьяного тебя.
— Можешь вызвать меня на дуэль, — хохотнул Лёша. — Но результат будет явно не в твою пользу — я же помню, что ты хреновый снайпер.
— Завали своё мяучило, — не выдержал Костя. — Ты ещё больший дебил, когда выпьешь, чем Макс.
— И серьёзно, отвалил бы ты уже от девчонки по добру, по здорову, — вставил Егор. — Видит Бог, у Кирюхи терпение не бесконечное.
— Ещё больший дебил? — возмутился Максим. — И я ещё называл вас друзьями! Твоё счастье, что я пацифист.
Словно в подтверждение своих слов он задрал край толстовки, оголяя живот, и всеобщему взору предстала татуировка в виде знака «хиппи».
— Хиппи-дриппи, бедуин-кочевник, — пробормотал Егор и расхохотался.
Кирилл закатил глаза.
— Ты снова начинаешь нести полный бред.
— Я пьян как фортепьян, — отзеркалил парень. — Обломчик вышел.
Я уже даже не старалась уловить суть в их разговоре. Просто посмеивалась над их пьяными бреднями. Кстати сказать, исключая эти пустые перебрёхивания, вели они себя вполне прилично.
Демон к алкоголю так и не притронулся. Вместо этого улучил момент, когда его друзья сосредоточили своё расфокусированное внимание на бильярде, и потащил меня прочь из комнаты прямо на второй этаж.
«В спальню», — мелькнула мысль, и по телу побежали мурашки.
Церемониться в этот раз не стал ни он, ни тем более я. Рубикон был перейдён, и строить из себя недотрогу не было смысла. Да и зачем? Он и так знал, что я хочу его, потому что это желание было обоюдным. И сложно было сказать, кто из нас горел сильнее.
Вещи без разбора полетели в разные стороны, и мы набросились друг на друга, словно не виделись целую жизнь. С каждой секундой Кирилл становился для меня сильнейшим наркотиком, от которого ничто не излечит, и если у меня когда-то случится передоз — это будут уже мои проблемы.
Я почувствовала под спиной прохладу
12. Кирилл
За окном медленно занимался новый день, а я так и не смог сомкнуть глаз и лежал, уставившись в одну точку на потолке. На моём плече мерно сопела Ксюха, прижавшись к моему правому боку обнажённым телом, и время от времени выводила меня из раздумий, заставляя переключать внимание на неё, когда шевелилась и ворочалась рядом, устраиваясь поудобнее. Я никогда не верил в подобную хрень, но готов был поклясться, что мы созданы друг для друга.
И да, я рассуждал, как сопливая девчонка.
Мы уже дважды переспали, — мне бы свалить, забыть и двигаться дальше, но я не мог. Проклятый язык, чёрт его дери! Зачем я только предложил ей эту дурацкую сделку? Чем меня не устраивал прежний порядок вещей? У меня был регулярный секс и никаких обязательств, но нет же, мне захотелось новых ощущений! И вот теперь я доэксперементировался до того, что погряз во всём этом по самую макушку и жизни своей без Ксюхи больше не представлял. Даже если б она сама вдруг взяла и предложила разбежаться, не уверен, что смог бы её отпустить.
Вся проблема в том, что ей совершенно ничего не нужно делать для того, чтобы я захотел быть рядом; не нужно ярко и вызывающе краситься и надевать провокационные платья, чтобы заставить хотеть её; не нужно ежесекундно маячить перед моими глазами, чтобы я постоянно думал о ней. Ей достаточно просто существовать в этом мире, чтобы занимать все мои мысли и чувства, не оставляя места для друзей, семьи, привычек и предпочтений. И меня бесил тот факт, что я сам добровольно на это подписался.
Ксюша снова шевельнулась, задела больную щёку и поморщилась. Я убаюкивающе гладил её по голове, пока она вновь не затихла, и нахмурился. Этот жуткий синяк в форме четырёх пальцев… я сразу понял, в чём дело. И ненавидел себя за то, что стал причиной её боли. Первым желанием было навестить её родителей, собрать все её вещи и просто забрать к себе. Насовсем, чтобы впредь никому повадно не было причинять девушке вред. Отключить её телефон и вычеркнуть из её жизни семью, в которой поднять руку на собственного ребёнка — в порядке вещей. Мне пришлось сдержать себя, потому что я не хотел решать за Ксюшу такие важные вещи. К тому же, скорее всего, она пошлёт меня нахрен с таким предложением.
Я посмотрел на расслабленное лицо девушки, которая доверилась мне настолько, что подарила себя, ничего не требуя взамен. И да, чёрт возьми, я любил её всем сердцем, если оно вообще у меня есть. Но вслух признаться ей в этом я не смогу. Никогда в жизни я не говорил эти три слова никому, кроме родителей, но ведь это совсем другое. Само по себе слово «любовь» по отношению к девушке казалось мне ядом, отравляющим кровь и лишающим свободы. Стоит произнести его, как на руках и ногах щёлкнут кандалы, превращая тебя в вечного раба собственных чувств. Захлопнуться все двери на амбарные замки и толстые цепи, а окна будут наглухо заколочены. Я всё ещё принадлежал самому себе, пока не сказал эти магические слова, и терять свою свободу не горел желанием.