Егор Летов: язык и мир. Опыт психолингвистического подхода к поэзии
Шрифт:
(с. 479)
Туда, в далекие края, движется поезд без рельсов в раннем стихотворении «Сон»:
По полю без рельсовИ так далеко <…>(с. 20)
И наконец, именно там, далеко за горизонтом, находится Вселенская Большая Любовь. Ср.:
А вдруг все то, что ищем — далеко за горизонтом на смертельной истребительной дороге все на север(с. 483)
Связка «далекость + простор + запредельное
Главная особенность далекого пространства заключается в том, что в нем не действуют ограничивающие законы земного притяжения, именно поэтому мотив далекости часто соотносится с мотивом полета: «Что означает / Что происходит / Когда прекращают работать Законы / Земного тяготения / Когда исчезает земное притяжение / <…> Он сказал поехали / И махнул рукой» (с. 352). То же соотношение возникает и в стихотворении «Семь шагов за горизонт», где весть летит в «далекий край».
37
Летов Е. Автографы. Черновые и беловые рукописи. Новосибирск: Фонд «Сияние», 2011. С. 77.
Таким образом, во всех приведенных контекстах обнаруживаем контуры далекого пространства и систему связанных с ним лейтмотивов. Далекое пространство оказывается запредельным и безграничным, оно соотносится с образом простора. Однако просторное и свободное пространство дается с точки зрения наблюдателя, находящегося пока еще в рамках земного бытия, на что указывает сам предикат «далекий». Слово «далекий» включает в себя дейктическую семантику, ибо отдаленность объекта определяется местоположением субъекта. Пространство оказывается «далеким» относительно самого лирического героя, который только стремится к нему.
Субъект и тип движения
Образ далекого пространства обусловливает тип движения субъекта. Если в ПДМ 1 субъект был неподвижным, то теперь он движется, стремится к миру, который «так далеко», покидает душное пространство тюрьмы и тюремную камеру собственного тела.
Векторный тип движения. Такое движение является, во-первых, векторным (у него есть четкое направление), во-вторых, – центробежным (оно направлено вовне и связано с выходом субъекта за пределы удушающих границ). Как было обозначено выше, границы в универсуме Летова бывают двух типов: внешние (тюрьма, земля), внутренние (собственное тело). Отсюда два подтипа векторного движения и соответственно две пространственных мотивно-образных парадигмы. Первая парадигма связана с преодолением внешних границ и покиданием земного пространства, она включает в себя мотивы полета и плавания. Вторая парадигма соотносится с преодолением границ собственного тела, она содержит мотив текучей телесности.
Преодоление внешних, земных границ – основа лирического сюжета стихотворения «Что означает…». Лирический субъект стихотворения покидает землю и выходит в бесконечный космос. Выход за пределы земного пространства в этом тексте контрапунктно соотносится с мотивом земного плена, ассоциированного с ПДМ 1. Так, если раньше лирического субъекта «держала земля» (ср. «Меня держит земля», с. 36), то в стихотворении «Что означает…», напротив, «земля не держит / Пинает изгоняет прочь / Толкает тебя вон» (с. 352).
Движение к внешним границам – центральный мотив стихотворения «Семь шагов за горизонт», где идея покидания ограничивавшего пространства воплощается в образе вольного кораблика, плывущего по послушному потоку за горизонт: «Вольный кораблик, послушный поток / Семь озорных шагов за горизонт <…>» (с. 308).
Мотив потока, плавания, ухода «далеко» и «прочь» также возникает в стихотворении «Простор открыт»: «Понесло / По воде / Уголек/Далеко-далеко» и «Широко шагает прочь безымянный» (с. 320).
В
Движение субъекта в горизонтальном измерении обозначается конструкциями с предлогом «по» и наречием «мимо», ср.:
По пустым полям, по сухим морямПо родной грязи, по весенней живой водеПо земной глуши, по небесной лжи<…>Мимо злых ветров, золотых дождейЯдовитых зорь и отравленных ручьевМимо пышных фраз, мимо лишних нас(с. 452)
Однако в конце текста происходит резкая смена направления и горизонтальное измерение меняется на вертикальное, соответственно трансформируется и дейктическая привязка лирического наблюдателя – теперь он соотнесен не с земным, а с «иномерным» космическим пространством:
Солдат устал, солдат уснул, солдат остыл — Горячий камешек Багряный колышекКому – медаль, кому – костыль, кому – постель Колеса вертятся Колеса катятся, катятся, катятся прочь<…>На покинутой планетеСтынет колокольчикА в обугленном небе зреетНЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ(с. 453)
Таким образом, движение прочь оказывается движением вверх. Резкая смена онтологической горизонтали на вертикаль вообще характерна для лирического субъекта Летова, который, как в «Боевом стимуле», «из влево или вправо выбирает – вверх!» [38] . Важно отметить, что смена направления движения в «Невыносимой легкости бытия» соотносится с точкой смерти, движение вверх начинается после того, как «солдат уснул, солдат остыл».
Комплекс выявленных смыслов позволяет по-иному интерпретировать и отсылку к одноименному роману Кундеры. В контексте рассматриваемого сюжета цитата не столько «подключает» смыслы романа к стихотворению, сколько «концентрирует» личностную семантику самого Летова. Бытие оказывается легким, потому что – вспомним стихотворение «Что означает…» – земля не держит, «пинает изгоняет прочь». Это «легкое бытие» как будто прорастает семантикой полета от земли (мотива, исключительно характерного для ПДМ 2) и связывается с центробежным движением от любых пределов и ограничений. Что же происходит с самим субъектом в процессе этого векторного движения?
38
Егор Летов. Стихи // ГрОб-хроники: сайт. URL: https://grob-hroniki.org/texts/ go/t_el_b/boevoj_stimul.html (дата обращения: 16.03.2022).
«Текучий» субъект. Центробежное движение в поэтическом мире Летова сопрягается с трансформацией субъекта и изменением границ телесного. При этом и выход за внешние пределы, и изменение границ телесного – соотносятся со смертью.
С трансформацией тела субъекта мы уже встречались в ПДМ 1, на первом этапе развития сюжета, где возникает мотив «взрыва тела». Центробежный путь движения субъекта в ПДМ 2 косвенно соотнесен с экстериоризированной телесностью в ПДМ 1. Так, в обоих случаях предполагается выход за «удушающие» границы, который сопровождается обстоятельственными спецификаторами, типа прочь, вон, вдаль / далеко, восвояси и т. д. Ср. появление этих наречий в контексте экстериоризированной телесности: «Когда я усну мудро и далеко / Раскинув мозги и перышки» (с. 99), «Тело распускается кишками восвояси» (с. 296), «Бежит кровь – все равно куда – /Лишь бы прочь из плена» (с. 296).