Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
Шрифт:
Всего только год! Ну представьте себе – один школьный год – разве может что-то радикально измениться?
Но это был год, когда именно он, Егор Гайдар, каждую минуту отвечал за жизнь огромной страны, находящейся к тому же в ужасном экономическом положении…
«Самое неприятное – стал гораздо жестче, холодней».
А как иначе? Ведь на этом посту нельзя мямлить, мекать-бекать. Надо сразу решать – этому выделить средства, а тому – нет, хоть он и стоит перед тобой чуть не со слезами на глазах и,
А вот и забавное.
«Сразу после ухода от власти, – делится Егор Тимурович со всеми желающими своими первыми ощущениями, – практически неизбежно у всех возникает синдром, который я для себя называю: “лифт не едет”. Основа термина – реальный случай. Как-то один из отправленных в отставку членов Политбюро ЦК КПСС зашел в здание на Старой площади, сел в начальственный лифт и с удивлением пытался понять, почему же он не едет, напрочь забыв, что для этого полагается нажать кнопку. Сработала привычка, члены Политбюро кнопки не нажимали, за них это делала охрана».
Ни у кого из людей, ушедших из власти, вы не прочитаете таких признаний. Ведь для того, чтобы попросту, искренне и без мучительных эмоций об этом рассказывать, надо быть таким человеком, каким был он.
«Разумеется, у тех, кто пришел во власть на короткое время, этот синдром не приобретает столь анекдотичных форм, но ощущение того, что все вокруг вдруг разом перестает крутиться так, как привычно крутилось, приходит неизбежно. Возникает масса конкретных бытовых проблем, которые еще вчера тебя лично не касались. Одновременно раздвигаются границы времени: ты вновь начинаешь мерить свою жизнь не секундами, а часами и днями».
Вот на эти подчеркнутые мною слова и обращаю внимание – вспомните его режим дня, когда он был вице-премьером…
«В адаптации к этой новой реальности все зависит от личности того, кто ушел от власти. Те, у кого хватает ума понять, что весь предшествующий гул медных труб к твоей личности не имеет никакого отношения, был связан с должностью, которую ты занимал, приспосабливаются к частной жизни быстро. Но видел людей, поработавших в правительстве, а потом так никогда и не привыкших к жизни нормальной, без внешних атрибутов власти. Их жалко» (Е. Гайдар, 1996).
А насчет не едущего лифта – в советское время немало ходило рассказов о том, как сняли, например, с должности Председателя Президиума Верховного Совета Н. Подгорного: Хрущев решил занять и этот пост, потому что стало неудобно встречаться с президентами разных стран в качестве первого секретаря некоей партии… Подгорного сняли, как было принято, на заседании Президиума Политбюро КПСС. Он вышел из здания ЦК, а персональной машины у подъезда уже и нет – так поступали коммунисты с товарищами по партии. И он в буквальном смысле слова не знал, как добраться домой: где ближайшее метро – не знает, а в карманах – ни копейки денег…
Десятки тысяч людей в нашей стране, когда их убирали из власти – лишали чиновничьего кресла, сдувались как воздушные шары, превращаясь в ничто. Но мы мало что знаем об этих ситуациях со слов самих этих людей – потому что разве может человек рассказывать о том, как он
А Егор Гайдар – у власти он или не у власти – всегда оставался Егором Гайдаром. Это и отделило его незримой (но непреодолимой!) чертой от подавляющего большинства российских чиновников.
И именно это особенно злило его врагов: ведь глубоко внутри себя человек все равно всегда знает себе цену. Понимает, например, что он гораздо ничтожней того, кого он так ненавидит. Человек бесталанный просто не может понять талантливого человека с его специфическими реакциями – он же невольно меряет его по себе!..
…И это же свойство Гайдара восхищало и радовало его друзей.
3. И еще раз – очень коротко – про Чубайса
«В отличие от назначения на высокую должность, отставка – прекрасное время, чтобы разобраться в своих отношениях с окружающими. Для себя ввел специальную условную единицу устойчивости человеческих отношений под названием “один чуб”, развернуто “один Чубайс”. Как бы ни менялись наши с Чубайсом соотносительные статусы, это никогда и никак не сказывалось на характере наших взаимоотношений. К сожалению, куда чаще эту устойчивость приходится измерять в “сантичубах”, “милличубах” и даже в “микрочубах”» (Е. Гайдар, 1996).
4. 1993. Апрельский референдум, первомайское побоище и вооруженный мятеж 3 октября
– Презреннейшие из презреннейших, глупейшие из глупцов! Вы, смеющиеся над чужими несчастьями…разве достойны вы носить имя людей!..
…Когда разъяренный Хоттабыч начал свою гневную речь и еще только собирался махнуть руками, Волькин парикмахер, задыхаясь от смеха, гаркнул:
– Это еще что за чучело гороховое?!
– Ха, ха, ха! Хо, хо, хо! Хи, хи, хи! – грохнула немедленно вся парикмахерская… Хохот стоял такой, что прохожие останавливались… Парикмахер…внезапно ослабевшим голосом простонал:
– Ой, мама!
…Он испуганно посмотрел в зеркало и вместо своей привычной физиономии увидел на редкость глупую баранью морду. Тогда он горько заплакал, встал на свои новые четыре ноги и, цокая копытцами, выбежал с остальными восемнадцатью баранами из парикмахерской.
…Есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура!» – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч…
Д’Артаньян спал эту ночь в комнате Портоса, как и все ночи с начала возмущения. Шпаги свои они на всякий случай держали у изголовья, а пистолеты клали на стол так, чтобы они были под рукой.
В сентябре 1993 года Гайдар по просьбе Ельцина согласился на роль вице-премьера у Черномырдина. И снова погрузился в ту жизнь, которой жил год назад, – счет времени пошел на минуты и секунды…