Ехал грека через реку

tapatunya

— Да езжайте уже на свою дачу, — отмерла наконец Ася. — Видите, у нас все в порядке.

— Больше не хочу, — Адам направился в детскую спальню. — Мне и дома хорошо. И вообще, я спать хочу!

— Ваше койко-место в другой стороне! — Ася шла за ним по пятам. — Мы договорились о раздельном проживании.

— Я передумал.

— Вы не можете передумать!

— Отлично могу, — Адам рухнул на кровать и закинул руки за голову. — Овощи только так и поступают, госпожа холеный помидор.

Ева вбежала в

комнату и с разбега плюхнулась на свою кроватку, стоявшую рядом.

— Сегодня книжку мне читает папа, — заявила она требовательно.

— Не слышу, — проговорила его няня. — Ты сказала — Ася?

— Я сказала — папа!

— Что говорит эта девочка?

— Папа! Папа! Папа!

Адам смеялся.

Ася подошла к полке и уверенно достала оттуда книжку.

— Ну что же, папа, кажется, вам давно пора кое-что сказать своей дочери.

Ева улеглась поудобнее и уставилась на него своими огромными черными глазищами. Ася укрыла ее одеялом и приглушила свет.

Адам прокашлялся.

— Деби Глиори «Что бы ни случилось», — с выражением начал он и прочитал вот что:

В этот вечер Малыш ужасно расстроился. Он рвал и метал, никак не мог успокоиться.

Он топал ногами, кидал игрушки на пол, громко кричал и даже немножко заплакал.

— Ай-яй-яй, — Большой удивился. — Почему ты вдруг так рассердился?

Малыш вздохнул и грустно ответил:

— Потому что таких злых Малышей не любит никто на свете.

— Ну, — сказал Большой, — это просто смешно. Злой ты или нет, я люблю тебя все равно.

— А если бы я стал медведем и жил в пещере, ты бы тоже любил меня, ты уверен?

— Конечно, — ответил Большой, — так уж суждено. Медведь или нет, я люблю тебя все равно.

— А если бы я был противной зеленой букашкой, ты любил бы меня, тебе бы не стало страшно?

— Что тут скажешь? Только одно. Я люблю тебя все равно.

— Если тебе и букашка кажется милой, что, если бы я зубастым стал крокодилом?

— Крокодилам на свете живется не сладко, но я бы обнял тебя и уложил в кроватку.

— А если любовь износится и ослабеет? Можно её как-нибудь починить или склеить?

— Этот вопрос можно задавать бесконечно. Я знаю только, что буду любить тебя вечно.

Когда Адам закрыл книжку, Ева уже спала, но даже во сне она улыбалась.

*Здесь и далее — стихи Самуила Маршака.

27

— С чего это вы стихами заговорили?

Ася оглянулась на спящую Еву, подвинулась и зашептала Адаму в самое ухо, щекоча его теплым близким дыханием:

— Вы представляете, сколько я букварей перебрала, чтобы не подсунуть ребенку про первое слово, важное важное слово? Вся детская литература построена на образе матери и вокруг него. Да меня в каждом книжном магазине города знают, потому что я сначала читаю

книгу от корки до корки, а только потом ее покупаю. И все равно — мы пришли на подготовишку, а там сплошь «мама мыла раму». Фух, везде сплошной стресс, тут не то что стихами заговоришь… Да еще вы какой-то странный в последнее время! Почему вы опять здесь? Раньше вы спали с нами из-за тактильного контакта с Евой, но у теперь у нее своя кроватка.

— Не спрашивайте, — попросил Адам.

Они забыли задернуть шторы, и в свете полной луны он отчетливо видел близкое лицо Аси с лохматыми бровями и подрагивающей верхнуй губой. Беспокойство делало ее глаза темнее.

— Вы не понимаете, — она смотрела прямо на него, не отводя вгляда, но ее шепот то и дело прерывался. — У меня же очень буйная фантазия. Я черт знает что могу придумать, и как вы потом будете из этого выпутываться?

Он мог бы рассказать ей про собственные фантазии — там, в пустоте его спальни, они подкрадывались изо всех углов, не давая ни спать, ни дышать.

У Адама был не самый успешный опыт общения с женщинами. За всю жизнь — всего три подруги, и все три его бросили. Он не чувствовал и не понимал их, но сейчас знал наверняка: есть нечто, что куда важнее его фантазий.

— Не придумывайте, — сказал он как можно беззаботнее, — Я просто привык и еще мне немного одиноко после расставания с Викой. Мне с вами хорошо, как Еве. Наверное, у нас это генетическое.

Ася хмыкнула, а тревожность покинула ее глаза.

— Тогда спите, — велела она, натягивая на веки своих единорогов, — можете забрать огромного розового медведя Евы. Уверена, она с радостью им поделится.

— Вы лучше, чем плюшевый мишка, — заверил ее Адам.

— Ха! В шестидесятых годах прошлого века ученый Гарри Харлоу в ходе жестоких экспериментов на обезьянках доказал, что живым существам прикосновения важнее еды, — проинформировала Ася. — Это произвело революцию в воспитании детей…

— Я читал ваш фанфик «Природа любви», — ответил Адам. — У вас альтернативная точка зрения на отношения Капитана Америки и Железного человека. Я погуглил — в комиксах ничего такого нет.

— Крипота, — Ася поежилась, — когда вы читаете мои фанфики, мне кажется, что за мной подглядывают в душе. Извращенец.

— Это я извращенец? А кто написал ту сцену в яме отчаяния?

— Да замолчите вы, — Ася вслепую пнула его ногой. — Тут ребенок спит!

Адам откатился на другую сторону кровати.

— Знаете, — заметил он, — когда все, что вы годами прячете в себе, вырвется наружу, это будет настоящий взрыв.

— Ага. Ядерный.

— И у меня хорошие новости, — Вика крутанулась на стуле, — мы можем пригласить в качестве хедлайнера Вальдемара Мо.

— Кого? — не понял Адам.

— Короля хайпа и властелина вбросов.