Эхо Безмолвия

Минаков Никита

Лаккель в предвкушении посмотрел на Стену, его глаза горели желанием узнать, что значит быть частью этого процесса.

— Значит, это не просто переход? Это служение? — спросил он, его голос звучал с лёгкой дрожью.

Старейшина кивнул.

— Ты правильно понял. Это служение, которое объединяет нас с чем-то, что выше наших жизней. Сегодня вы станете частью этой силы.

Слова старейшины звучали как заклинание, окутывая всех присутствующих странным спокойствием. Ласточка, однако, не

могла избавиться от чувства, что за этими словами скрывается что-то большее, нечто, чего она пока не понимала.

Старейшина поднял руку, призывая к тишине. Его голос эхом разнёсся по залу:

— Пусть первый из вас приблизится.

Мастер, стоящий ближе всех, сделал шаг вперёд. Это был высокий Лотак с решительным взглядом, его лицо оставалось спокойным, но в движениях читалась напряжённость. Он опустился на одно колено перед Стеной, дотронулся до своего медальона и склонил голову.

Старейшина отошёл в сторону, открывая доступ к странному устройству — небольшому цилиндру, выполненному из земного сплава, который поблёскивал мягким голубым светом. Это был урановый излучатель.

— Сегодня ты оставишь своё имя и свою плоть, — произнёс старейшина, — но ты станешь частью силы, которая защитит нас всех.

Ласточка наблюдала, затаив дыхание. Её сердце сжалось, когда старейшина активировал устройство. Луч невидимого света соединил излучатель и Великую Обсидиановую Стену. В мгновение ока тело мастера вспыхнуло ярким светом, который быстро угас, оставив лишь чёткий отпечаток на стене.

Тень, будто живая, пошевелилась, прошептала слова:

— Благодарю тебя, Теневой Бог…

С этими словами тень словно растворилась в самой стене, уходя в бездну, что скрывалась за её поверхностью.

Ласточка невольно отступила на шаг. Она чувствовала, как её разум охватывает необъяснимое чувство потери и тревоги.

Старейшина обратился к остальным мастерам:

— Следующий.

И так, один за другим, мастера подходили к излучателю. Каждый из них повторял ритуал с тем же спокойствием и решимостью, оставляя свой след на стене, а затем исчезая в её тёмных глубинах.

Когда настала очередь Лаккеля, он повернулся к Ласточке, его взгляд был твёрдым, но в нём читалась тёплая искра.

— Я обещал, что буду оберегать тебя, Ласточка, — произнёс он, прежде чем сделать шаг вперёд.

Она молчала, но её глаза говорили больше, чем слова.

Лаккель встал перед Стеной, приложил руку к своему медальону, а затем повторил то же, что и остальные. Его тело испарилось в луче света, оставив на стене тень, которая, шевельнувшись, прошептала:

— Теперь я тень…

Тьма поглотила его.

Старейшина медленно опустил руку, глядя на пустой зал. Стена была тиха, а зал наполнен лишь звуком собственного дыхания Ласточки.

—

Теперь они с нами, — произнёс старейшина, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то ещё. — Теневой Бог принял их.

Его фигура будто сливалась с окружающей тьмой, а голос был глубоким и мягким, как шелест листьев.

— Он оставил тебе послание, — сказал старейшина, опустив голову, будто передавая что-то сокровенное.

Ласточка повернулась к нему, её глаза заблестели от сдержанных слёз.

— Что он сказал? — прошептала она, чувствуя, как её голос дрожит.

Старейшина посмотрел на Стену, словно читал с её поверхности слова, которые были недоступны другим.

— Лаккель сказал, что ласточки — самые прекрасные птицы на Земле. Он видел их и думал, что твоё имя выбрано не случайно. Ты так же прекрасна, как они.

Эти слова пронзили Ласточку до самого сердца. Она почувствовала, как одна из слёз скатилась по её щеке и упала на холодный каменный пол.

Старейшина продолжил, его голос был твёрдым и отрешённым:

— Теперь он — часть Великой Тени. У него больше нет ни имени, ни разума. Его сознание растворилось, и осталась только материя, которая будет служить нашему делу.

Ласточка с трудом подняла глаза на старейшину, её взгляд был полон решимости, смешанной с горечью.

— Я верю, что это не конец, — произнесла она. — Я верю, что однажды Лаккель и все остальные вернутся. Что он снова обретёт тело, снова сможет видеть свет, а не быть поглощённым этой вечной тьмой.

Старейшина вздохнул, его фигура в плаще казалась ещё более тёмной в свете Стены.

— Вера — это твоё право, Ласточка. Но не позволяй ей ослепить тебя. Тени служат только нам. Их прошлое стерто, как и будущее.

Она ничего не ответила. Её руки медленно опустились вдоль тела, и она снова взглянула на Стену. Её голос звучал тихо, но твёрдо:

— Лаккель не был просто тенью. Он был тем, кто верил. И я буду верить за него.

Старейшина не ответил, но его взгляд задержался на Ласточке чуть дольше, чем обычно. Затем он, как всегда, исчез в тени, оставляя её одну в пустом зале.

Ласточка ещё долго стояла у Стены, шепча себе под нос:

— Ты говорил, что будешь меня оберегать… Я буду верить, Лаккель. Буду верить.

Глава 11. Торговец честью

Тусклый свет луны пробивался сквозь густые ветви лотакских деревьев, отбрасывая причудливые тени на землю. Лили остановилась у каменного выступа, прислушиваясь к звукам ночи. Она машинально проверила коммуникатор, но сигнал всё ещё оставался глухим.

— Проклятье, — тихо пробормотала она, вглядываясь в мерцающий экран. — Связь с Рикардом прервалась.