Пятидесятый. Карелия. Бригада разнорабочих.Безликое озеро. Берег, где только камни растут.Брезент, от ветра натянутый, вздрагивает и лопочет.Люди сидят на корточках.Молча обеда ждут.Сидят они неподвижно. Когда-то кем-то рожденные.Ничейные на ничейной, еще не открытой земле.Нечаянно не посаженные.Условно освобожденные.Сидят и смотрят, как крутится крупа в чугунном котле.
«Ночью почти что до центра земли…»
Ночью почти что до центра землиплощадь единственнуюподмели.Утром динамики грянули всласть,и демонстрацияначалась!..Вытянув
шеи, идет детвора, –«Светлому будущему –ура-а!»Стайка затюканных женщин. И над –крупно:«Да здравствует мелькомбинат!..»«Нашему Первому Маю – ура!Интеллигенция наша да здра…»Вот райбольница шагает.А вот –Ордена Ленина Конный завод……Следом какая-то бабушка шла.С ярким флажком.Как машина посла.
Воспоминание о большом снеге
Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то!..Видно, сегодня он выпасть решил до конца.Будто бы взялся за дело неведомый Некто.Взялся,и ты уже вряд ли шагнешь от крыльца.Хлопья нечаянной вечности. Счастья простого.Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем…Медленно-медленно.Тихо.Просторно-просторнопадает снег, размышляя о чем-то своем.Он заметает неслышно все наши ошибки.Он объявляет всеобщий бессмертный покой…Вот на ладони твоей закипают снежинки.Ты улыбаешься:Надо же! Снег-то какой!..
Неотправленное письмо хирургу
Ува жаемый доктор!Вы еще не знаете, что будете делать мне операцию.А мне уже сообщили, что в мозгу у меня находится опухоль размером с куриное яйцо, –(интересно,кто ж это вывел курицу,несущую такие яйца?!..)В школе по анатомии у меня были плохие отметки.Но сегодня мягкое слово «опухоль» корябает меня и пугает, –(тем более, что она почему-то растет, вопреки моему желанию)…Нет, я верю, конечно, рассказам врачей, что «операция пройдет как надо»,верю, что она «не слишком сложна» и «почти совсем не опасна»,но все-таки, все-таки, доктор, я надеюсь, что в школе у Вас с анатомией было нормально,и что руки у Вас не дрожат, а сердце бьется размеренно…Ваша профессия очень наглядна, доктор, слишком наглядна.Но ведь и мы – сочиняющие стихи – тоже пытаемся оперировать опухоли,вечные опухоли бесчестья и злобы, зависти и бездумья!Мы оперируем словами.А слова – (Вы ж понимаете, доктор!) –не чета Вашим сверлам, фрезам и пилам (или что там еще у Вас есть?!).Слова отскакивают от людских черепов, будто градины от железных крыш…Ну, а если операция закончится неудачей (конечно, так у Вас не бывает, но вдруг…)Так вот: если операция окончится неудачей, Вам будет наверняка обидно.А я про все мгновенно забуду. Мне будет никак. Навсегда никак……Однако не слишком печальтесь, доктор. Не надо. Вы ведь не виноваты.Давайте вместе с Вами считать,что во всем виновата странная курица,которую кто-то когда-то вывеллишь для того, чтоб она в человечий мозгнеслаэти яйца-опухоли.
«Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест…»
Булату Окуджаве
Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.Я тащил на усталой спине свой единственный крест.Было холодно так, что во рту замерзали слова.И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.И разжег я костер на снегу.И стоял.И смотрел,как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…А потом зашагал я опять среди черных полей.Нет креста за спиной…Без него мнееще тяжелей.
«Гром прогрохотал незрячий…»
Гром прогрохотал незрячий.Ливень ринулся с небес…Был я молодым, горячим,без оглядки в дракулез!..А сейчас прошло геройство, –видимо, не те года…А теперь
я долго, простожду мгновения, когдатак: ни с ходу и ни с маху, –утешеньем за грехи, –тихо лягут на бумагубеззащитныестихи.
«Может быть, все-таки мне повезло…»
Может быть, все-таки мне повезло,если я видел время запутанное,время запуганное,время беспутное,которое то мчалось,то шло.А люди шагали за ним по пятам.Поэтому я его хаять не буду…Все мы –гарнир к основному блюду,которое жарится где-тоТам.
Постскриптум
Когда в крематории мое мертвое тело начнет гореть,вздрогну я напоследок в гробу нелюдимом.А потом успокоюсь. И молча буду смотреть,как моя неуверенность становится уверенным дымом.Дым над трубой крематория.Дым над трубой.Дым от сгоревшей памяти. Дым от сгоревшей лени.Дым от всего, что когда-то называлось моей судьбойи выражалось буковкамилирических отступлений…Усталые кости мои, треща, превратятся в прах.И нервы, напрягшись, лопнут. И кровь испарится.Сгорят мои мелкие прежние страхи и огромный нынешний страх.И стихи, которые долго снились, а потом перестали сниться.Дым из высокой трубы будет плыть и плыть.Вроде бы мой, а по сути – вовсе ничей…Считайте, что я так и не бросил курить,вопреки запретам жены. И советам врачей…Сгорит потаенная радость.Уйдет ежедневная боль.Останутся те, кто заплакал.Останутся те, кто рядом…Дым над трубой крематория.Дым над трубой……Представляю, какая труба над адом!
«Пока мы не выкричимся…»
Пока мы не выкричимся, не выговоримся,пока мы из этой ямы не выберемся,из этой ямы(а может, кучи),из этой когдатошной «райской кущи»,из жажды жизнь отдать по приказуза светлое завтра,за левую фразу,пока мы не выговоримся, не выкричимся,пока мы от этой холеры не вылечимся,пока не докатимся до предела,и крикине превратятся в дело,нам снова придется, глотая обиду,догонятьто Гренландию, то Антарктиду!
«Этот витязь бедный…»
Этот витязь бедныйникого не спас.А ведь жил он в первыйи последний раз.Был отцом и мужеми –судьбой храним –больше всех был нуженлишь своим родным…От него осталасьжажда быть собой,медленная старость,замкнутая боль.Неживая сила.Блики на воде…А еще – могила.(Он не зн ае т,где).
«Помогите мне, стихи!..»
Помогите мне, стихи!Так случилось почему-то:на душетемно и смутно.Помогите мне, стихи.Слышать больно. Думать больно.В этот день и в этот чася –не верующий в Бога –помощи прошу у вас.Помогите мне, стихи,в это самое мгновеньевыдержать,не впасть в неверье.Помогите мне, стихи.Вы не уходите прочь,помогите, заклинаю!Чем?А я и сам не знаю,чем вы можете помочь.Разделите эту боль,научите с ней расстаться.Помогите мне остатьсядо конца самим собой.Выплыть.Встать на берегу,снова голос обретая.Помогите…И тогда ясамкому-то помогу.