Дождь закапал неохотно,словноне желал идти.Будто вспоминал, как ходятнастоящие дожди.И дорога, что с опушкинеторопко в лес ползла,вся – в немыслимых веснушкахкапель дождевыхбыла.Дождь качнулся, вырастая.И – немного погодя –все на свете сразу сталочастьюэтого дождя!Был он щедрым, был он крупным,лился,падал свысока,в землю уходя по трубамсветлого березняка.Был доволен сам собою,сам собоюпоражен!А потом увидел полеи –пошел в него, пошел!..Кончился,как огорошил.Убежал –и не найдешь…Майский, молодой, хороший,пахнущий
арбузомдождь.
Старая записная книжка
Где же она пропадала? (Поиски – труд напрасный!)Вновь я ее листаю,с прошлым – глаза в глаза.В этой потертой книжке, будто в могиле братской –мертвыетелефоны,мертвыеадреса…Уже ничего не поправишь. Уже ничего не скажешь.И не напишешь писем.И не дождешься звонков…Вот на пустой странице – Шукшин Василий Макарыч.А перед этим – рядышком –Симонови Смеляков…Как поименный список армии перед боем(хватит работы санбатам, разведчикам и штабам!).Ояр!Куда же ты, Ояр?!Не отвечает Ояр.Сумрачно и таинственно палец подносит к губам.Строки в потертой книжке все еще смотрят призывно.Все еще дышат, требуют, вздрагивают и говорят.Я имя читаюи слышу глуховатый голос Назыма:«Брат, мы давно не виделись…Как поживаешь,брат?..»Трудно листать страницы.Видеть фамилии тяжко…Зимний полуденный Вильнюс.За незастывшей рекойулица Малонёи.«Стаська! – кричу я. – Стаська!»Он улыбается грустно. Машет нездешней рукой.Старая, старая книжка.Буквы поблекли.Однакоимя любое – словно прикосновенье к огню.Строчка:«Звонить Паруйру!» Два восклицательных знака.Может, звонил.Не помню.Больше не позвоню.Старая книжка свидетельствует, жалует и обвиняет,как черный квадратик в «Вечерке» – каждый ее листок…Где ты, Кузьмич?Откликнись!..И комнату заполняетнеповторимо протяжный, скорбный луконинский вздох…Я позабыл о времени, старую книжку листаю.Вся она –будто исповедь осиротевшей семьи…Рана моя открывшаяся.Память моя святая.Други мои – товарищи.Вечные судьимои.
День
И опять он рождается в зябком окне.Барабанит в стекло,будто просит помочь.В нем – коротком, еще не потерянном дне –непрерывная боль,сумасшедшая мощь!..«Суета!» – говоришь? «Принесет – унесет?»Говоришь, что поэту гораздо важнейо бессмертии думатьи с этих высотобращаться к векам через головы дней?..Я не ведаю,чем тебя встретят века…Для спешащего дня я кричу и шепчу.И останется после хотя бы строка –я не знаю.Я знаю.Я знать не хочу.
Возраст
Г. Юшкявичюсу
А мы еще мотивы молодежные поем!А мы еще с тобой – ого! – такие же, как прежде.О том, что годы катятся, по детям узнаем.Не по своим, а по чужим,которыхвидим реже.Еще по пляжу движемся, выпячивая грудь.И чей-то голос, чей-то взгляд пронзает, как рапира!Но вечером все чаще накатывает грусть,что деньопять закончился,а в бокопять вступило.Нет, мы еще – в порядке! Нет, мы еще – вполне!Никто из нас не думает ни о каком покое…Но говорим друг с другом (когда наедине)о женщинах –все меньше.Все больше –о погоде.Еще мы за застольями сидим без маеты,не уставая вроде бы и даже не пьянея…Но мельче с каждым годом газетные шрифты.А лестницы привычные –все круче.И длиннее.
Иронический романс
Знакомый Поэт, находясь во хмелю,сказал мнес гримасой довольною:«А знаешь, ведь я тебя даже люблю!..По-своему, правда…По-своему…»Забавные фразы срываются с губ,срываются часто не вовремя…По-своему любит тайгу лесоруб.По-своему любит.По-своему.Он эту любовь почерпнул не из книг,ее ощущатькаково ему?!По-своему любит барана мясник.По-своему любит.По-своему.Наверно, и эта любовь – не обман,поскольку натуройусвоена…Ведь,
в общем-то, и человека комарпо-своему любит.По-своему.Любовь свою к нам он докажет не раз,докажет, коль будет позволено…С другой стороны, и сметану карасьпо-своему любит.По-своему…Свое отмеряют часы и годапоэту, дантисту и воину.Мы ближнего любим…Но все ж иногдапо-своему любим.По-своему.
«Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово…»
Алене
Знаешь,я хочу, чтоб каждое словоэтого утреннего стихотвореньявдруг потянулось к рукам твоим, словнососкучившаяся ветка сирени.Знаешь,я хочу, чтоб каждая строчка,неожиданно вырвавшись из размераи всю строфуразрываяв клочья,отозваться в сердце твоем сумела.Знаешь,я хочу, чтоб каждая букваглядела бы на тебя влюбленно.И была бы заполнена солнцем, будтокапля росына ладони клена.Знаешь,я хочу, чтоб февральская вьюгапокорно у ног твоих распласталась.И хочу,чтобы мы любили друг другастолько,сколько нам жить осталось.
«Благодарен, что мне повезло…»
Алене
Благодарен, что мне повезло.Говорю, на потом не откладывая:ты –мое второе крыло.Может – самое главное…Но когда разбираюсь в былом,боль пронзает как молния:стал ли я для тебя крылом?Стал ли?Смог ли я?
«Спелый ветер дохнул напористо…»
Спелый ветер дохнул напористои ушел за моря…Будто жесткая полка поезда –памятьмоя.А вагон на стыках качаетсяв мареве зорь.Я к дороге привык. И отчаиватьсямнене резон.Эту ношу транзитного жителявыдержу я…Жаль, все чащеи все неожиданнейсходят друзья!Я кричу им: «Куда ж вы?! Опомнитесь!..»Ни слова в ответ.Исчезают за окнами поезда.Были –и нет…Вместо них, с правотою бесстрашноюговоря о другом,незнакомые, юные гражданеобживают вагон.Мчится поезд лугами белесымии сквозь дым городов.Все гремят и гремят под колесамистыкигодов…И однажды негаданно затемносдавит в груди.Вдруг пойму я, что мне обязательнонадо сойти!Здесь.На первой попавшейся станции.Время пришло…Но в летящих вагонах останетсяи нашетепло.
Фотограф
Е. Морову
Снимок.А снизу на снимке –тень от того, кто снимал.Вздыбленный остов зенитки.Выжженный боем лиман.Пленку фотограф отщелкал.Навыка –не занимать.Было б судьбой освещеннымто,что обязан снимать,ты – летописец момента,сын потрясенной Земли.Лица, детали, приметывременизапечатли.К ним, как к бессмертью, приникни…Пустьот тебя самого –тень на каком-нибудь снимке.Илисовсем ничего.
Встреча
– Здравствуй! Кого я вижу?! Больно глазам!..Прямо как в сказке: вдруг, посреди зимы –летнее чудо!Вот и не верь чудесам…– Здравствуй!..Действительно, вот и встретились мы…– Дай мне опомниться…До сих пор не пойму:вышел из дома, а ты навстречу идешь…Помнишь, какое солнце было в Крыму?..– Помню…Теперь мне больше нравится дождь…– Я же тебе написать обещал.Но, знаешь, не смог!Сперва заболел. А потом навалились дела…Ты понимаешь: работа! Падаю с ног!..– Я понимаю.Я писем и не ждала…– А помнишь, как я сердолики тебе искал?И рано утром ромашки бросал в окно…А помнишь, как мы смеялись у Синих скал?– Помню…Сейчас это все и вправду смешно…– А помнишь, как мы на базаре купили айву?Как шли по дороге,а рядом бежал ручей…Послушай, а как ты живешь?…– Да так и живу…– А помнишь?..– Помню.Не знаю только – зачем.
