Эхо любви. Стихотворения. Поэмы (сборник)

Рождественский Роберт Иванович

Винтики

Времяв символах разобраться!Люди – винтики.Люди – винтики…Сам я винтиком был. Старался!Был безропотным.Еле видимым.Мне всю жизнь за это расплачиваться!Мне себя, как пружину,раскручивать!Верить веку.И с вами раскланиваться,Люди-винтики,Люди-шурупчики.Предначертаны ваши шляхи,назначение каждомувыдано.И не шляпы на вас,а шляпки.Шляпки винтиков,шляпки винтиков!Вы изнашивайтесь,вы ржавейте,исполняйте все, что вам задано.И в свою исключительностьверьте!Впрочем, это не обязательно.Все равно обломают отчаянных!Все равно вы должны остатьсятам, где ввинтят, –в примусе, в часиках,в кране, в крышке от унитаза.Установлено так,Положено.И – не будем на эту тему…Славься,винтичная психология!Царствуй, лозунг:«Не наше дело!»Пусть звучит он как откровение!Пусть дороги зовут напрасно!..Я не верю, – хоть жгите, – не верюв бессловесныйвинтичный разум!Я смирению не завидую,но, эпохупонять пытаясь, –я не верю, что это винтикис грозным космосомпобратались.Что они седеют над формуламии детей

пеленают бережно.Перед чуткими микрофонамиговорят с планетою бешеной.И машины ведут удивительные.И влюбляются безутешно…Я не верю, что это винтикина плечахнашу землю держат!..Посредине двадцатого векаоблетаютржавые символы…Будьте счастливы, Человеки!Людиумные.Людисильные.

Из сборника

«Дрейфующий проспект»

(1959)

Нелетная погода

Нет погоды над Диксоном. Есть метель.Ветер есть.И снег.А погоды нет.Нет погоды над Диксоном третий день.Третий день подряд мы встречаем рассветне в полете,который нам по душе,не у солнца, слепящего яростно,а в гостинице.На втором этаже.Надоевшей.Осточертевшей уже.Там, где койки стоят в два яруса.Там, где тихий бортштурман Лешаснисходительно,полулежа,на гитаре играет, глядя в окно,вальс задумчивый «Домино».Там, где бродят летчики по этажу,там, где я тебе это письмо пишу,там, где без рассуждений почти с утра, –за три дня,наверно, в десятый раз, –начинается «северная» игра –преферанс.Там, где дни друг на друга похожи,там, где нам ни о чем не спорится…Ждем погоды мы.Ждем в прихожейСеверного полюса.Третий день погоды над Диксоном нет.Третий день.А кажется:двадцать лет!Будто нам эта жизнь двадцать лет под стать,двадцать лет, как забыли мы слово: летать!И обидно.И некого вроде винить.Телефон в коридоре опять звонит.Вновь синоптики,самым святым клянясь,обещают на завтравылетдля нас.И опять, как в насмешку,приходит с утразавтра, слишком похожеена вчера.Улететь – дело очень нелегкое,потому что погода –нелетная.…Самолеты охране поручены.Самолеты к земле прикручены,будто очень опасные звери они,будто вышли уже из доверья они,будто могутплюнуть они на людей –на пилотов, механиков и радистов.И туда, где солнце. Сквозь тучи.Над Диксономтретий день погоды нет.Третий день.Рисковать приказами запрещено.Тихий штурман Лешаглядит в окно.Тихий штурман наигрывает «Домино».Улететь нельзя все равнони намеренно,ни случайно,ни начальникам,ни отчаянным –никому.

Ушел самолет

Вам каждый второй расскажет невыдуманную историю(об этом не пишут в газетах,песен об этом не слышно),но я видел сам однажды:ушел самолет на Викторию.Ушел самолет, покачиваясь.Ушел самолет,и крышка.Одиннадцать дней радисты усталых глаз не смыкали.Обшаривали пилоты каждый клочок земли.Людей, потерпевших бедствие,одиннадцать дней искали.А на двенадцатый утром радировали:«Нашли!»Нашли?Но тогда скажите, зачем же, кусая губы,начальник аэропорта не смотрит в глаза другим?Кому эти черные ленты?Зачем же оркестр из клубав притихшем маленьком заленегромко играет гимн?..Упругий морозный возд у х морзянка сечет на части,земля беспокойно вздрагивает,известием растревожена.И сообщают об этомженам однимда начальству.Женам – так, как приказано.Начальству – так, как положено.А в доме возле Арбатаматери верили снам.Им снилась немая пустыня без края и без конца.Белесый сынишка штурманапроплакал в тот день допозднапод огромной картой Арктики в кабинете отца…По-прежнему шли самолеты трассой предельно трудной.По-прежнемудолгим вьюгам никто не хотел сдаваться.И над молчаливыми льдами,над бесконечной тундройвисели на ниточках звезды,готовые оборваться.

Ровесникам

Артуру Макарову

Знаешь, друг,мы, наверно, с рожденья такие…Сто разлукнам пророчили скорую гибель.Сто смертейусмехались беззубыми ртами.Наши мамывестеймесяцами от нас ожидали…Мыросли –поколение рвущихся плавать.Мы пришлив этот мир, чтоб смеяться и плакать,видеть смертьи, в открытое море бросаясь,песни петь,целовать неприступных красавиц!Мы пришлибыть,где необходимо и трудно…От землигорода поднимаются круто.Вексуров.Почерневшие реки дымятся.Свет костровлег на жесткие щеки румянцем…Как всегда,полночь смотрит немыми глазами.Поездаотправляются по расписанью.Мы ложимся спать.Кров родительский сдержанно хвалим…Ноопятьуезжаем, летим, отплываем!Двадцать раз за окномзори алое знамя подымут…Знаю я:мы однажды уйдемк тем,которые сраму не имут.Ничегоне сказав.Не успев попрощаться…Чтос того?Все равно: это –слышишь ты? –счастье:сеять хлеби смеятьсяв ружейные дула…Жить взахлеб!Это здорово кто-то придумал!

Мираж

Дежурный закричал:– Скорей сюда!Мираж! смотрите!Все сюда!Скорей!.. –И резко отодвинута еда.И мы вываливаемся из дверей.Я ждал всего.Я был готов к любому:к цветам и пальмам в несколько рядов,к журчащему прибою голубому,к воздушным башням древних городов.Ведь я читал,как над пескомбесстыдновставали эти памятники лжи.Ведь я читал,как жителей пустынис дороги уводили миражи…Ведь я читал,ведь я об этом знаю:слепящим днем,как в полной темноте,шагалилюди, солнце проклиная,брелик несуществующей воде.Но здесь…– Да где мираж?!– А очень просто.Туда смотри!..Я замер,поражен:на горизонте плавали торосывторым,не очень ясным этажом.Они переливались и дрожали…Я был готов к любому.Ждал всего…Но, Арктика!Ты дажемиражамиобманыватьне хочешь никого.

«Восемьдесят восемь»

Сочетание «88-С» по коду радистов означает «целую».

Понимаешь,трудно говорить мне с тобой:в целом городе у вас –ни снежинки.В белых фартучках

школьницы идут гурьбой,и цветы продаются на Дзержинке.Там у вас – деревья в листве…А у нас, –за версту, наверное, слышно, –будто кожа новая,поскрипывает наст,а в субботу будет кросслыжный…Письма очень долго идут.Не сердись.Почту обвинять не годится…Рассказали мне:жил один влюбленный радистдо войны на острове Диксон.Рассказали мне: был онне слишком смели любви привык сторониться.А когда пришла она, никак не умелс девушкой-радисткой объясниться…Но однаждыв вихре приказов и смет,график передачи ломая,выбил он:«ЦЕЛУЮ!»И принял в ответ:«Что передаешь?Не понимаю…»Предпоследним словом себя обозвав,парень объясненья не бросил.Поцелуйвосьмерками зашифровав,он отстукал«ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!»Разговор дальнейшийбыл полон огня:«Ми ла я,пойми человека!(«Восемьдесят восемь!»,Как слышно меня?(«Восемьдесят восемь!»)Проверка».Он выстукивал восьмерки упорно и зло.Днем и ночью.В зиму и в осень.Он выстукивал, покав ответ не пришло:«Понимаю,восемьдесят восемь!..»Я не знаю, может,все было не так.Может –более обыденно, пресно…Только верю твердо:жил такой чудак!Мне в другое веритьнеинтересно…Вот и ямолчание не в силах терпеть!И в холодную небесную просиньсердцем выстукиваю тебе:«Мила я!Восемьдесят восемь!..»Слышишь?Эту цифру я молнией шлю.Мчать ей через горы и реки…Восемьдесят восемь!Очень люблю.Восемьдесят восемь!Навеки.

Из сборника

«Необитаемые острова»

(1962)

Необитаемые острова

Снятся усталым спортсменам рекорды.Снятся суровым поэтам слова.Снятся влюбленнымв огромном городенеобитаемые острова.Самые дальние,самые тайные,ветру открытые с трех сторон,необнаруженные,необитаемые,принадлежащие тем, кто влюблен.Даже отличник очень старательныйих не запомнит со школьной скамьи, –ведь у влюбленныхсвоя география!Ведь у влюбленныхкарты свои!Пусть для неверящих это в новинку, –только любовьпредъявилаправа.Верьте: не сказка,верьте: не выдумка –необитаемые острова!..Все здесь простое,все самое первое –ровная, медленная река,тонкие-тонкие,белые-белые,длинные-длинные облака.Ветры,которым под небом не тесно,птицы,поющие нараспев,море,бессонное, словно сердце,горы,уверенные в себе.Здесь водопады литые, летящие,мягкая,трепетная трава…Только для любящих по-настоящемуэтивеликие острова!..Двое на острове.Двое на острове.Двое – и все!..А над ними – гроза.Двое –и небо тысячеверстное.Двое – и вечность!И звезды в глаза…Это не просто.Это не просто.Это сложнее любого в сто крат…В городе стихшемна перекресткахжелтым огнем светофоры горят.Меркнет оранжевый отблеск неона.Гаснут рекламы,гуденье прервав…Тушатся окна,тушатся окнав необитаемых островах.

Творчество

Э. Неизвестному

Как оживает камень?Он сначалане хочет верить в правоту резца…Но постепенноиз сплошного чада плывет лицо.Верней – подобие лица.Оно ничье.Оно еще безгласно.Оно еще почти не наяву.Оно ещебезропотно согласнопринадлежать любому существу.Ребенк у, женщине, герою, старцу…Так оживает камень.Он – в пути.Лишь одного не хочет он:остатьсятаким, как был.И дальше не идти…Но вот уже с мгновением великимрешимость Человека сплетена.Но вот ужегрудным, просящим крикомвся мастерскаядо краев полна:«Скорей! Скорей, художник!Что ж ты медлишь?Ты не имеешь праване спешить!Ты дашь мне жизнь!Ты должен.Ты сумеешь.Я жить хочу!Я начинаю жить.Поверь в меня светло и одержимо.Узнай!Как почку майскую, раскрой.Узнай меня!Чтоб по гранитным жилампошла толчками каменная кровь.Поверь в меня!..Высокая,живая,по скошенной щеке течет слеза…Смотри!Скорей смотри!Я открываюпечальные гранитные глаза.Смотри:я жду взаправдашнего ветра.В меня уже вошла твоя весна!..»А человек,который создал это,стоит и курит около окна.

Богини

В. Аксенову

Давай покинем этот дом, давай покинем, –нелепый дом,набитый скукою и чадом.Давай уйдем к своим домашним богиням,к своим уютным богиням, к своим ворчащим…Они, наверно, ждут нас? Ждут. Как ты думаешь?Заварен чай, крепкий чай. Не чай – а деготь!Горят цветные светляки на низких тумбочках,от проносящихся машин дрожат стекла…Давай пойдем, дружище!Из-за стола встанем.Пойдем к богиням, к нашим судьям бессонным.Где нам обоим приговор уже составлен.По меньшей мере мы приговорены –к ссоре…Богини сидят, в немую тьму глаза тараща.И в то,что живы мы с тобою,верят слабо…Они ревнивы так, что это даже страшно.Так подозрительны, что это очень странно.Они придумывают разные разности,они нас любят горячо и неудобно.Они всегда считают самой высшей радостьюте дни, когда мы дома.Просто дома…Москва ночная спит и дышит глубоко.Москва ночнаядо зари ни с кем не спорит…Идут к богиням два не очень трезвых бога.Желают боги одного:быть собою.

«Будь, пожалуйста, послабее…»

Будь, пожалуйста, послабее.Будь,пожалуйста.И тогда подарю тебе ячудо запросто.И тогда я вымахну – вырасту,стану особенным.Из горящего дома вынесутебя,сонную.Я решусь на все неизвестное,на все безрассудное, –в море брошусь, густое, зловещее, –и спасу тебя!..Это будет сердцем велено мне,сердцем велено…Но ведь ты же сильнее меня, сильнейи уверенней!Ты сама готова спасти другихОт уныния тяжкого.Ты сама не боишься ни свиста пурги,ни огня хрустящего.Не заблудишься, не утонешь,зла не накопишь.Не заплачешь и не застонешь,если захочешь.Станешь плавной и станешь ветреной,если захочешь.Мне с тобою –такой уверенной –трудно очень.Хоть нарочно, хоть на мгновенье, –я прошу, робея, –помоги мне в себя поверить,стань слабее.