Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 3

Гэблдон Диана

Она порывисто схватила змейку, находя утешение в ее гладком изогнутом тельце и комическом выражении на мордочке, словно оглядывавшейся назад, через несуществующее плечо. И невольно улыбнулась в ответ.

"Спасибо, дядя Вилли," - шепнула она и почувствовала, как в ней пробежала какая-то необыкновенная дрожь. Не страха, не холода - но что-то вроде восторга, только тихого. Узнавания.

Она так часто видела эту змейку - в Ридже, а теперь здесь, где она была сделана впервые,- что никогда не думала о ее создателе, старшем брате своего отца, умершем в возрасте одиннадцати лет. Но он тоже был здесь, в этом создании

его рук, в этих комнатах, которые его знали и помнили.

Раньше, когда она навещала Лаллиброх - в восемнадцатом веке, - там, на площадке второго этажа висел его портрет - небольшой, крепкий рыжеволосый мальчуган стоял, положив руку на плечо младшего брата, голубоглазого и очень серьезного.

Где же он теперь, интересно?
– думала она. А другие картины, написанные ее бабушкой? Один автопортрет, который она сделала, каким-то образом оказался в Национальной Портретной Галерее - она непременно должна взять детей с собой, в Лондон, чтобы его увидели, когда немного подрастут... но все остальные?

Был еще один, на нем очень юная Дженни Мюррей кормила ручного фазана, у которого были нежные карие глаза ее дядюшки Иена - и, вспомнив это, она улыбнулась.

Это было правильно. Приехать сюда, привезти сюда детей... домой. И не имеет значения, если им с Роджером придется немного похлопотать, и даже повздорить, чтобы найти себе место в этой жизни. Хотя, возможно, говорить за Роджера она не должна, подумала она с легкой гримасой.

Она снова посмотрела наверх, на шкатулку. Ей хотелось, чтобы сейчас ее родители оказались здесь - они оба,- и она могла бы рассказать им о Роджере, спросить их мнения. Не то, чтобы она искала совета, до этого еще не дошло.... Честно говоря, то, чего она хотела, думала она - просто получить у них подтверждение того, что она все сделала правильно.

С горящими щеками она, встав на цыпочки, потянулась и сняла с полки шкатулку, чувствуя себя виноватой в том, что не стала дожидаться Роджера, чтобы поделиться с ним следующим письмом. Но... ей так хотелось, чтобы сейчас рядом была ее мать.

Она взяла сверху первое письмо, то, на котором было написано материнской рукой:

Офис L'Oignon,

Нью-Берн, Северная Каролина, 12 апреля 1777

Дорогая Бри (и Роджер, и Джем, и Мэнди, конечно же),

Мы перебрались в Нью-Берн без серьезных (major) инцидентов. Да, так и слышу, ты подумала - Майор?

И это сущая правда - на дороге, к югу от Буна, на нас напала парочка потенциальных бандитов. Учитывая, что им, вероятно, от роду лет девять и одиннадцать соответственно, и вооружены они были исключительно древним колесцовым мушкетом, который разнес бы их обоих на куски, если бы им удалось из него выстрелить, никакой особой опасности мы не подверглись.

Ролло выскочил из фургона и сбил одного из них с ног, после чего его брат бросил пистолет и дал деру. Однако ваш кузен Ян его догнал, и за шкирку приволок обратно.

Твоему отцу понадобилось какое-то время, чтобы добиться от них чего-нибудь вразумительного, но толика еды творит чудеса. Они сообщили, что их зовут Герман и - нет, в самом деле!
– Вермин, Вредитель. Их родители погибли во время зимы - отец пошел на охоту и не вернулся, мать умерла в родах, и ребенок умер днем позже, поскольку у обоих мальчиков не было никакой возможности его накормить.

Со стороны отца они никого не знают, однако сообщили, что фамилия

их матери была Kайкендалл. К счастью, ваш отец знает семью Kайкендалл, недалеко от Бейли Кэмп - таким образом, Ян взял юных бродяжек с собой, чтобы разыскать этих самых Kайкендаллов и посмотреть, нельзя ли их там пристроить. Если нет, я полагаю, он привезет их с собой в Нью-Берн, и мы постараемся отдать их кому-нибудь в ученики, или, возможно, заберем их с собой в Уилмингтон и поищем им хорошей якорной стоянки, уже в качестве юнг.

Фергюс, и Maрсали, и дети, кажется, в полном порядке, как физически - не считая семейной склонности к увеличенным аденоидам, и самой большой бородавки, какую мне приходилось видеть, на левом локте у Жермена, - так и в финансовом отношении. Помимо Уилмингтонской Газеты, L'Oignon является единственной регулярной газетой в колонии, и, таким образом, Фергюс теперь занимается большим делом. Добавь к этому печать и продажу книг и брошюр - он и с этим справляется замечательно. В настоящее время семья владеет двумя молочными козочками, стаей кур, свиней и тремя мулами, считая Кларенса, которого мы доверили их попечению, собираясь в Шотландию.

Условия и общая неопределенность таковы, что... [подразумевалось, подумала Брианна, что вы не знаете, кто и когда может прочитать это письмо] ...я лучше не буду вдаваться в подробности того, что он тут печатает, помимо газет. L'Oignon старается быть совершенно беспристрастным, печатая неистовые разоблачения от обоих Лоялистов и немногих оставшихся верноподданных, а также публикует сатирическую поэзию нашего хорошего друга "Anonymous", разящего своими пасквилями обе стороны текущего политического конфликта. Я редко видела Фергюса таким счастливым.

Война бывает согласна с природой некоторых людей, и Фергюс, как ни странно, является одним из них. Ваш кузен Ян совсем другой, хотя думаю, в его случае именно она удерживает его от того, чтобы размышлять обо всем слишком много.

Мне решительно интересно, что сделает из него его мать. Но, хорошо ее зная, полагаю, что после того, как первый шок пройдет, она примется за настоящую работу, подыскивая ему жену. Дженни женщина очень проницательная, все об этом свидетельствует - и такая же упрямая, как твой отец. Я надеюсь, он об этом еще помнит.

Говоря о твоем отце - он уже приноравливается к Фергюсу, взяв на себя некоторые участки "бизнеса" (не указывая, что имено это означает, так что, скорее всего, он делает нечто такое, от чего волосы мои совсем поседеют - или вылезут - стоит мне о них узнать), и подыскивает среди торговцев подходящий корабль - хотя думаю, наши шансы найти таковой будут лучше в Уилмингтоне, куда мы переедем, как только Ян к нам присоединится.

Между тем, я создала свою собственную вывеску - буквально. Она прибита к фасаду типографии Фергюса, и гласит - ЗУБЫ ДЕРЕМ, СЫПЬ, МОКРОТУ И ЛИХОРАДКУ ИЗЛЕЧИМ - и это работа Maрсали. Она хотела еще добавить строчку об оспе, но и Фергус, и я ее отговорили - он из страха, что это приведет к снижению стиля его заведения, я сама из некой болезненной привязанности к истине в рекламе,- поскольку на самом деле в настоящее время я ничего не могу поделать ни с одним из состояний, которые здесь называют оспой. Мокрота... ну, с ней вы всегда можете что-то сделать, даже если это не более, чем чашка горячего чая (в наши дни это горячая вода, настоянная на сассафрасовом корне, кошачьей мяте или мелиссе) с глотком спиртного.