Эхо забытых стен
Шрифт:
«Мы… мы не справляемся, – пробормотала она. – Столько раненых… Ноги… С такой травмой…»
Она не договорила, но смысл был понятен. Здесь, в условиях полевого госпиталя, с такими травмами шансов было мало. Откровенно говоря, их практически не было. Сепсис, гангрена, кровопотеря. Это верная смерть. Он сам знал это из своих знаний об анатомии и медицине, почерпнутых из мира будущего.
«Просто осмотрите!» – голос Алексея был жестким. Он положил Карлу на импровизированные носилки, сделанные из старых одеял.
Медик быстро осмотрела раны. Лицо её стало еще бледнее. «У неё… очень серьезные переломы…
Карла застонала. Эрен подскочил, его глаза, до этого опустошённые, вспыхнули яростью. «Сделайте что-нибудь!» – закричал он.
«Ей нужны медикаменты и чистая вода, – сказал Алексей медику. – И место для нее. Мы можем помочь, но ей нужно выжить.»
Медик кивнула, жестом показывая на крайний свободный, залитый кровью участок земли. «Положите здесь. Шины… шины поищу. Обезболивающие на исходе. Вам не повезло. Обычно мы не…»
«Понимаю, – кивнул Алексей. – Нам помогут».
Это был первый шаг. Теперь им предстояла новая битва: сражение за жизнь Карлы в хаосе беженского лагеря. Это будет тяжело. И, что самое главное, непредсказуемо. Теперь он не просто следовал по пути «канона». Он его изменил. И что это означало для Эрена, Микасы, Армина? Что это означало для судьбы мира? Ответы на эти вопросы, казалось, скрывались за каждой новой минутой жизни Карлы. И Алексей, стиснув зубы, готовился к этому новому этапу своей, не прописанной в манге, миссии.
Глава 5
Неделя в беженском лагере растянулась в безвременье. Каждый день был похож на предыдущий, каждый шаг – борьба. Десятки тысяч людей, словно обезумевшие муравьи, вырванные из разрушенного муравейника, топтались на грязных полях у Стены Роза. Земля была сырой, под ногами – липкая жижа из грязи, мочи и рвоты. Над головой висела серая, низкая туча, словно бесконечное покрывало скорби. В воздухе стоял тяжёлый, давящий смрад – смесь нечистот, пота, немытых тел и гниющих обломков жизни, принесённых сюда из Шиганшины. Это было не убежище, а скорее огромный, невыносимый предбанник ада.
Среди этого человеческого моря, под грубым, продуваемым всеми ветрами навесом, лежала Карла Йегер. Алексей, Эрен, Микаса и Армин отвоевали для неё крохотный пятачок земли, но это не принесло облегчения. Её тело, придавленное истерзанными ногами, стало лишь скоплением боли. Самодельные лубки, наложенные медиками в первый час паники, выглядели жалко, плохо удерживая изуродованные кости. Раны воспалились, кровоточили. Запах гноя, кисловатый и удушающий, стал постоянным спутником. Карла была жива, но её глаза, когда она открывала их, были полны нестерпимой боли и отчаяния. Едва различимое дыхание и редкие, слабые стоны были единственным доказательством того, что она всё ещё цеплялась за жизнь, словно паутинка на ветру.
Эрен сидел рядом с ней, спиной привалившись к стене палатки, лицо его было испачкано пылью и грязью, но глаза горели тем же самым, нестерпимым, холодным огнем. Его ярость не угасла, нет. Она просто мутировала, превратилась из открытой раны в загнивающую, хроническую боль. Вместо материнской смерти, дающей чёткую цель мести, он видел её живой. Но какой ценой? Искалеченной, беспомощной, неспособной
«Я истреблю их всех, каждого…» – эти слова, знакомые до зубовного скрежета, он теперь шептал не в бессознательном бреду, а в состоянии мрачного, почти трансового оцепенения. Он говорил это не для кого-то, а для себя, для тлеющей в нём ненависти. Она изменилась. Теперь он ненавидел Титанов не за то, что они отняли его мать, а за то, что они изуродовали её жизнь, превратили в медленную агонию, заставили быть обузой, привязали к месту, лишили возможности жить, дышать, радоваться. Этот гнев был глубже, сложнее. Он был злым семенем, брошенным в плодородную почву его души. И Алекс, наблюдая за ним, понимал, что этот гнев станет мощнейшей, движущей силой.
Микаса, его молчаливая тень, прижималась к Эрену. Её черные глаза были направлены на Карлу, и в них отражалась непереносимая боль, граничащая с безмолвным бессилием. Она ничего не говорила, лишь изредка подтягивала на себя край одеяла, укрывая Карлу. Ее инстинкт защитника теперь был направлен не только на Эрена, но и на его страдающую мать. Армин, всё ещё шокированный, бледный, то и дело доставал свою книжку о внешнем мире, пытаясь отыскать в её словах какое-то утешение, но лишь смотрел на неё нечитающим взглядом. Его острый ум, привыкший к логике и анализу, явно боролся с неперевариваемым ужасом реальности. Ханнес, капитан Ханнес, похудел, его взгляд был потухшим. Он бродил по лагерю, словно потерянный, принося им изредка воду, но его попытки говорить были жалкими. Вина за трусость и бессилие убивала его невидимо.
Алекс, их негласный лидер и спаситель, наблюдал за всем этим с позиции отстранённого аналитика. Его собственные переживания – голод, холод, усталость, боль от мелких порезов и ушибов, полученных во время бегства и прорыва – были заглушены внутренним калькулятором. Он добывал воду, стоя в многочасовых очередях, менял у медиков несколько обрывков бинтов из своего старого мешка на хоть немного лекарств и чистой марли. Скрытно, почти незаметно, он приносил им еду, вырывая ее из этого гниющего лагеря. Это была борьба за выживание в миниатюре.
«Она выживет? Или… станет грузом, который сломит их?» – мысль, циничная и прагматичная, крутилась в голове Алексея. С точки зрения "канона", её смерть была катализатором. Её выживание, пусть и в таком состоянии, было прямым изменением, но не влияло на конечную цель Эрена. Наоборот, только углубило её.
Сейчас главной задачей было дождаться эвакуации беженцев внутрь Стены Роза, вглубь территории, подальше от границ. И в это время нужно было начать свою подготовку.
В лагере постоянно находились солдаты Гарнизона, перебрасывающие беженцев, обеспечивающие (с переменным успехом) порядок, но также наблюдающие. Он не мог использовать свои уникальные способности открыто. Его внешность была истощённой, измученной, но не такой, чтобы привлечь подозрения о его необычайной силе или ловкости. Все списывалось на то, что «выживший в этой бойне» – это и так уже что-то сверхъестественное.