Экипаж
Шрифт:
Ежов, окончательно понявший, почему этих беспредельщиков повыгоняли со всех прежних работ, помог летчикам покинуть кабину. Косколито тут же плюхнулся на освободившееся место и резко дернул штурвал от себя. Самолет начал падать. В салоне раздались испуганные крики. Косколито быстро исправился и потянул штурвал обратно. Самолет вновь стабилизировался, и крики затихли.
Джина уселась в кресло второго пилота и задумчиво окинула взором изобилие кнопочек, рычажков и указателей.
– Ну и техника... – презрительно наморщила нос она. – Старье какое...
– А на что еще вы, человеки,
– Как нет?! – поразилась Джина. – Как же в гипер... о, дьявольщина, это же не звездолет. Забыла!
– Ничего удивительного, ты ше тоше человек, - хмыкнул Косколито. – К тому ше самка.
– Заткнись, чешуйчатый! – прикрикнула на него Джина.
Эти двое летали бок о бок уже двенадцатый год. И все это время они не переставали ежеминутно пикироваться. Уж очень сварливые характеры достались обоим от природы. И оба были чрезвычайно довольны таким положением дел. Хотя для полного счастья им все же кое-чего не хватало – капитана. Он был единственным на корабле, кого эти двое уважали, и кто мог исполнять роль третейского судьи.
Ежову быстро надоело слушать свары этих двоих и он вышел в пассажирский салон. Там Остап, загромоздивший весь проход, все пытался устроиться поудобнее и громко жаловался на тесные самолеты. Пассажиры сидели с зелеными лицами – от тесноты и духоты алкморег обильно вспотел и начал плохо пахнуть.
А вот Койфман нашел себе приятную компанию – двух пожилых евреев в кипах. Похоже, они как раз заканчивали молитву. Что-то насчет того, чтобы эти террористы передумали лететь в Тверь, а вместо этого рванули прямо в Палестину и врезались в какой-нибудь арабский город. Койфман им посочувствовал, но разочаровал – лично он против местных арабов ничего не имел.
– Остапчик, в следующий раз мы тебя с собой не возьмем, - брезгливо наморщил нос старичок. – Ты или одевайся побольше, или устранитель запахов носи.
– А я ношу! – обрадованно вспомнил алкморег и начал копаться в трусах. Потом спустил их совсем. Мужчины в ужасе отвернулись, а женщины, наоборот, зачарованно уставились на то, что под ними скрывалось. – Вот он, родимый...
«Одежда» Остапа вернулась на законное место, а маленький приборчик начал работать, стремительно поглощая молекулы пота, испаряющиеся с гигантского тела гладиатора.
Самолет опять начал падать – Косколито вовсю экспериментировал с антикварным средством передвижения. Изучал, насколько легко самолет выходит из пике.
Джина вышла в салон с игольниками в обеих руках и начала внимательно осматривать пассажиров. Казалось, она делала какой-то выбор. Под ее колючими глазами все испуганно ежились – никто не знал, чего ей надо, но никто все равно не хотел, чтобы эта психопатка выбрала именно его.
– Та-а-ак... – угрожающе начала она.
Самолет выправился, некоторое время летел спокойно, а потом ухнул в очередную воздушную яму. Койфман и Ежов сидели (согнав законных владельцев кресел), а чтобы свалить Остапа требовалось нечто побольше воздушной ямы, но вот Джина на ногах не удержалась. Она быстро-быстро побежала вперед по проходу, взмахивая
Из пилотской кабины появился Косколито. Пассажиры уставились на него широко распахнутыми глазами – они, в отличие от пилотов, еще не успели узреть серрана в его, так сказать, природном обличье.
– А кто ведет самолет?! – испугался Ежов.
– Я, - равнодушно ответил ящер.
Как бы в подтверждение его слов самолет снова резко пошел к земле. Добрая половина пассажиров потянулась за бумажными пакетиками. Все лица выражали дикий ужас и полное непонимание происходящего. Если простые террористы – явление, скажем так, изученное, то террористы инопланетные – это что-то новенькое. И главное, совершенно непонятно – лучше они простых или хуже?
– Где Ву? – сурово спросил Косколито. – Я саблудился, я не снаю, куда лететь. За окном темно, я не могу прочесть насвания на карте, а приборы вообще какие-то дурацкие.
– А правда, где Ву? – опомнился Ежов, сообразив, что уже довольно давно не видел справочного робота.
– Отстал от самолета, - безразлично отмахнулась Джина. – Задержался где-то там... в космопорту... в аэропорту... ну, где-то там...
– Да вон он, за окошком, - улыбнулся в иллюминатор Койфман. – У Ву скорость хорошая, куда там этому древнему рыдвану...
– Тогда скаши ему, чтобы летел ко мне, - облизнул глаз Косколито, возвращаясь в пилотскую кабину.
Бывший раввин показал в иллюминатор какие-то знаки, и стекло почти мгновенно разбилось – в салон влетел VY-37. Герметичность нарушилась, в салоне резко начало холодать, подул страшный ветер.
Пассажиры забеспокоились.
– Ничего нормально сделать не можете...
– простонала Джина. Ее слегка подташнивало. А потом и вовсе вырвало – в карман соседа. Тот запротестовал было, но тут же успокоился. Дуло игольника, сунутое в нос, быстро успокаивает. – Жирный, заткни окно, дует...
Остап подумал несколько секунд, а потом заткнул иллюминатор ладонью. Его лопаты для этого как раз хватило. Дуть прекратило, но Остап забеспокоился.
– Мне так неудобно! – заявил он. – Руке холодно!
– А мне насра... все равно, – пробурчала Джина.
Ежов и Койфман пошли в пилотскую кабинку помочь Косколито и VY-37 определиться на местности. Серран уже совершенно освоился с непривычным управлением, да к тому же нашел под креслом первого пилота початую бутылку виски. Как раз такого, который так любят серраны – наидешевейшего. Поэтому он был совершенно счастлив.
– Борт 308, борт 308, что у вас происходит?! – упорно твердил женский голос из переговорного устройства. – Борт 308, почему не отвечаете?!
Ящер что-то лениво прошипел, показывая, насколько его волнуют эти вопросы, и продолжил изучать карту, высвеченную VY-37.
– Девушка, прекратите занимать эфир, у нас все в порядке, - строго сказал Койфман диспетчеру. – Прием.
– Борт 308, почему вас не видно на радарах? – продолжала беспокоиться та. – Что происходит? Где вы, борт 308?