Экипаж

Рудазов Александр

Перов и Денисов одновременно подумали об одном и том же – капитана все-таки замочили. Но следом за Третьяковым вошел Моручи – живой, здоровый и без каких-либо признаков недовольства.

К великому удивлению всех присутствующих, этими двоими дело и ограничилось.

– Ах, Семен Андреевич, Семен Андреевич, - грустно вздохнул Третьяков, усаживаясь за стол и бесцеремонно спихивая все еще лежащую на нем Марину. – Ну зачем же вы так плохо обо мне думаете? Разве со мной нельзя договориться? Побеседовали бы, как человек

с человеком, пришли бы к соглашению... Ай-яй-яй, ну как же вам не стыдно?.. За что вы Юру так поуродовали? Был человек, стал корнеплод...

– Здра... – сорвался голос у Денисова. – Здрасьте, Виктор Борисович...

– Здравствуйте, Николай Николаевич, - скучающе ответил авторитет. – А вас я, кажется, предупреждал, чтобы не показывались мне на глаза?

– Он со мной, - холодно сообщил Святослав, усаживаясь напротив него. – Так мы будем говорить или будем стрелять?

– Ну зачем же сразу стрелять? – в притворном испуге поднял руки Третьяков. – Посидим, побеседуем... Вы, надеюсь, помните, что будет, если я через час не выйду отсюда?

– Помню, помню, - хмыкнул Моручи.

– А че будет? Капитан, че будет? – забеспокоился Денисов.

– А ты думаешь, он один пришел? – кивнул на Третьякова Святослав. – С ним там две полных машины – на входе дежурят.

– И... и че?..

– Че, че... Взорвут тут все к шайтану, вот тебе и че...

– Это же жилой дом! – ужаснулся Перов. – Тут же полно квартир! Ночь еще, все спят!

Третьяков только развел руками – мол, сам понимаю, но что поделаешь?

– Это моя личная страховка, - мягко промолвил он. – На тот случай, если вы пожелаете меня, грубо говоря, кончить.

– А если возьмем в заложники? – прищурился Моручи.

– Тоже не рекомендую, - с многообещающим видом посмотрел на него Третьяков. – Мы же с вами интеллигентные люди, Святослав Степанович, к чему нам так все усложнять?

– Там, откуда я родом, слово «интеллигент» считается оскорблением, - медленно процедил Святослав. – Оно приравнивается к плевку в лицо. Допускаю, что вы этого не знали, но если вы меня еще раз так назовете, Виктор Борисович, я немедленно вызываю вас на дуэль. Смертельную.

– Вот как? – опешил Третьяков. – Ну что ж, век живи, век учись... А если я скажу, что мы культурные люди, вы тоже обидитесь?

– Нет.

– Хм-м... Ну хорошо, тогда я продолжу там, откуда вы меня прервали... только напомните мне... хотя сам уже вспомнил. Семен Андреевич, что вы скажете, если я предложу купить ваше заведение? Ну вы же согласны, что оно не приносит прибыли?

– Так вот зачем вы все это... – с явным запозданием дошло до культуриста. – А зачем?..

– Ну, предположим, это мой маленький каприз, - улыбнулся Третьяков. – Но это, в принципе, может подождать. Гораздо больше мне хотелось бы побеседовать с нашим общим знакомым – вами, Святослав Степанович. Скажите,

вы не хотели бы работать на меня?

– Не работай с ним, он же падла позорная! – тут же завопил Николай.

– Да, я знаю, - обернулся к нему Третьяков. – Но мне как раз и нужны такие люди.

– Блин, е-мое, да я ж не тебе говорю! Капитан, не соглашайся! – пихнул его в бок Денисов, бешено подмигивая сразу обоими глазами.

– Николай Николаевич, лет двадцать назад, когда я, как некоторые говорят, «мотал срок», в нашей среде ходила поговорка: «Когда паханы шлепают, шестерки кочумают». Вы понимаете значение этой поговорки?

– Сержант, исполнять, - приказал Моручи. – У нас тоже есть похожая поговорка: «Голос капитана – это голос всего экипажа».

– Именно, именно, - удовлетворенно кивнул Третьяков. – Я рад, что мы добились взаимопонимания. Мне не хотелось бы чересчур давить, Святослав Степанович, но у вас есть всего лишь два варианта – или стать частью моей команды, или в срочном порядке отбыть из города. Мне, если честно, все равно, что вы выберете. Точнее, я бы предпочел второй вариант – мне не так уж нужен такой прыткий молодой человек.

– Неужели только два варианта? – усмехнулся Моручи.

– Ну, конечно, есть еще третий, - сложил ладони на объемистом животе Третьяков. – Но мне бы не хотелось до этого доводить...

Денисов, которому запретили открывать рот, изо всех сил корчил рожи, силясь привлечь внимание капитана. А еще он усиленно старался понять, с чего это вдруг Третьяков так раздобрился – обычно он не затруднял себя предупреждениями.

– Так вот, к чему я веду... – благодушно начал Третьяков и вдруг замер на полуслове.

Впрочем, замерли все – на улице раздавались какие-то странные звуки. Выстрелы. Звуки выстрелов и еще какие-то другие, похожие на шипящий свист.

– Это бластеры, - неторопливо встал Моручи, перевернув стол. Он превратил его в небольшой дот.

– Типа как?! – вскочил Денисов, перевернув стул. Никакой надобности в этом не было, но Колька-Хорек просто не мог не выместить свое плохое настроение на ни в чем не повинной мебели.

– Я хотел бы выслушать ваше объяснение происходящего, Святослав Степанович, - все еще вежливо, но уже с красным лицом попросил Третьяков. – Мне казалось, мы договорились о перемирии...

Снаружи донеслось еще несколько шипящих звуков. Кто-то приглушенно вскрикнул. Крик был подозрительно похож на предсмертный...

– Что происходит?!! – яростно взревел авторитет, выхватывая небольшой пистолет.

– Я тут ни при чем, - холодно ответил Святослав, быстрым движением вышибая пистолет у Третьякова и кидая его Перову. Культурист с интересом осмотрел новый для себя предмет (до сего дня он ни разу не держал в руках ничего огнестрельнее пневматической винтовки), крякнул и запихнул его в карман.