Экономические провалы

Кокорев Василий Александрович

Если все изложенное могло бы быть усвоено для русской жизни, тогда мы сами не только приобрели бы дешевое и изобильное питание, но и Европу завалили бы нашими избытками, не опасаясь конкуренции Америки. Тогда, забывая тяжелое время дороговизны и неизменно сопутствующей ей бедности, мы, все до единого, исполненные благоговейного умиления к Всемогущему Промыслу и благодарности к Державному Вождю и обновителю России, - восторженно возглашали бы стих царя Давида: "В скорби нашей распространил нас ecu и исполнил веселия сердца наши от плода пшеницы".

Для того чтобы вожделенное время, когда сердца наши возрадуются от плода пшеницы, не осталось недостижимым идеалом, нам необходимо оставить

то ложное представление, которое укоренилось так прочно, что Россия составляет житницу Европы; и, признав, что Россия сама нуждается в хлебном довольствии, обратиться к усиленному труду на поприще сельского хозяйства. Не может быть сомнения в том, что Россия, выйдя на широкую и правильную дорогу сельского хозяйства, может, при имеющемся у нас избытке плодородных, нетронутых земель, снабжать Европу хлебом в громадном количестве; но в том положении, которое ныне существует, она не имеет никакого права на вывоз хлебов, если не желает принять на себя тягость всех грустных последствий голода.

Чтобы заключение это не представлялось голословным, рассмотрим следующие факты. В Европейской России и Царстве Польском сбор хлебов в 1878 г., за вычетом семян, составлял (Сборник сведений по департаменту землед. вып. II, 1880 г.): пшеницы 24.250.000 четв.; ржи 97.348.000 четв.; овса 68.379.000 четв. и прочего ярового 39.211.000 четв.

Население Европейской России и Царства Польского по народоисчислению 1870 г. составляло 71.731.000 лиц. К означенному количеству населения мы прибавляем примерно 3.269.000 вновь народившихся в течение 10 лет и берем для наших расчетов круглую цифру населения в 75.000.000. Исключая из этого 6 млн. достаточных лиц, весьма мало употребляющих хлеба, будем иметь хлебных едоков 69 млн., из которых 46 млн. взрослых и 23 млн. подростков. Полагая на взрослых для необходимого питания 2 1/4 четверти в год ржи или пшеницы и на подростков 1/2 четверти, получаем цифру необходимой потребности для народного продовольствия 115 млн. четвертей в год.

На винокурение в Европейской России употребляется ржаной муки, как это видно из ежегодника министерства финансов (выпуск IX, 1880 г.), 5 млн. четвертей.

Соединяя вместе цифры потребления хлеба в пищу и на винокурение, общий итог составляет 120 млн., а как чистый годовой сбор с полей пшеницы и ржи выражает 121 1/2 млн., то, очевидно, что у нас остается только 11/2 млн. четвертей для обеспечения себя в случае неурожая и стихийных невзгод. Этот остаток составляет пятидневную потребность народного продовольствия России! Итак, прежде чем помышлять о вывозе, нам надобно озаботиться о том, чтобы остаток за потреблением урожая в пищу составлял, по крайней мере, половину (до 60 млн. четвертей) годовой потребности, а затем можем безупречно вывозить лишь то, что будет превышать этот запас.

Мы не вводим в означенные расчеты сбор овса, потому что этот хлеб неприложим к употреблению в пищу для людей, но если подвергнуть ничтожное количество собираемого с полей овса (68 млн. четвертей) распределению на все количество имеющихся у нас лошадей, то едва ли придется на каждую лошадь по одному фунту к день. Вывод самый печальный и убийственный для сельского хозяйства. А между тем мы дерзаем вывозить и овес до 8 млн. четвертей в год, производя это в явное угнетение и погибель нашего хозяйства.

Затем разных яровых хлебов собирается 39 млн. четвертей, но из этого количества вывозится за границу ячменя, семени льняного и конопляного и прочего до 10 млн. четвертей, а затем в домашнем употреблении главное место занимает ячмень, идущий на пивоварение и на солод для винокурения и домашнего кваса, а потом кукуруза, греча и просо, употребляемые для каши, так что все эти хлеба, не заменяя собою ржи и пшеницы,

служат только иногда добавлением к питанию, но не составляют основы продовольствия.

Хотя вышеозначенные цифры доказывают неопровержимо, что у нас нет излишнего хлеба для вывоза за границу, но между тем в 112 номере "Правительственного Вестника" 1880 г. и в сведениях департамента таможенных сборов видно, что отпускная торговля составляла в 1878 г. до 30 млн. четвертей в год по вывозу ржи и пшеницы, так что решительно не понятно, откуда мы взяли эти 30 млн., когда по вышеприведенным расчетам видно, что от урожая 1878 г. у нас осталось только 1 1/2 млн. четвертей. Нам могут сказать, что 30 млн. четвертей мы выпустили из накопившихся запасов, но это возражение опровергается тем, что 7 лет, предшествовавших 1878 г., имели урожай гораздо меньший; так, например, в 1878 г. собрано пшеницы и ржи, за вычетом семян, 121 1/2 млн. четвертей, а средний сбор за восьмилетие, начиная с 1870 г., составляет только 101 млн. четвертей. Из этого очевидно, что от прошлых лет никаких запасов образоваться не могло, и вопрос о том, откуда мы взяли 30 млн. четвертей для вывоза за границу, разрешается просто тем, что мы вывезли то, что самим необходимо нужно, и через это поставили себя в голодающее положение.

Неоспоримо, что наше богатство скрывается в земле, но к возделыванию ее надобно приложить руки, а чтобы руки могли направиться на этот труд, нужно усвоить сельскохозяйственному делу интерес, выгоду и тогда угнетающее русскую жизнь праздношатание, служащее источником многих преступлений, обратится к честному и полезному труду. Без этого нам не видать ни радостных дней, озаренных довольством и спокойствием, ни того государственного значения, какое подобает иметь великой русской земле по ее великому объему.

Возвращаясь к мерам выше сего изложенным относительно устройства сельского хозяйства, не можем не сказать, что меры эти не представляют ничего нового. Все, что предложено, уже давно существует, но только в раздробленном виде и с распределением по разным ведомствам, а именно: винокурение - в министерстве финансов, земледелие - в министерстве государственных имуществ, народное продовольствие - в министерстве внутренних дел, страхование и т. п.
– в земствах, общее попечение и направление - в сфере случайностей.

Эта разбросанность и составляет ту причину, почему Эстляндия может выкормить ежегодно 60 тыс. быков, а Петербургская губерния - только около одной тысячи. Нет надобности повторять то, что где мало скота, там мало и хлеба. Мы надеемся в отношении мяса на донские и другие степи и бездействуем на севере, вовсе не задавая себе притом труда обдумывать общее устройство нашего экономического положения. Самый громогласный порицатель нашего экономического порядка, относительно винокурения и сельского хозяйства, это - черноморский бык, шагающий 2000 верст с берегов Кубани на берега Невы, чтобы продовольствовать своим мясом петербургских экономистов с предвзятыми теориями. Бык этот может служить верным барометром нашего экономического положения: когда он будет направлять свои шаги с Кубани к черноморским портам для ростбифов в Лондоне, тогда экономический барометр будет выражать перемену к лучшему; но когда и донской бык направится вместо Невы к Черному морю, тогда барометр покажет "ясно" и тогда мы будем, подобно Эстляндии, иметь свое местное мясо. Вне этого барометра не существует никаких доказательств нашего сельского благоустройства, и, как бы мы себя ни превозносили в отчетах и какие бы ни приводили цифры, удостоверяющие наше благополучие, все это будет или ложь, или самообман, если бык своими шагами в обратную сторону, т.е. к Черному морю, не засвидетельствует нашу экономическую зрелость.