Экскалибур
Шрифт:
— У меня было только девяносто две лошади, господин, — объяснял Саграмор Артуру. — Я их много месяцев собирал. — Он-то надеялся, что обгонит армию Мордреда и благополучно переправит своих людей в Силурию, а теперь вот привел всех, кого смог, на эту песчаную косу между озером и морем. Несколько лошадей пали в пути; дошли восемьдесят три.
— А где же остальные твои люди? — спросил Артур.
— Вчера отплыли на юг вместе с семьями, — отозвался Саграмор, высвободился из объятий Артура и оглядел нас. Наш потрепанный отряд, верно, представлял собою жалкое зрелище, потому что нумидиец улыбнулся, что с ним бывало нечасто, и низко поклонился Гвиневере и Кайнвин.
— У
— Так ты ее и бери, господин, — невозмутимо отозвался Саграмор, — а мы поскачем на запад, в Кернов. Найдем там лодки и поплывем за тобой на юг. Мне просто хотелось встретиться с тобой по эту сторону моря: на случай, если враги тебя выследили.
— Врагов мы пока не видели, — промолвил Артур, дотрагиваясь до рукояти Экскалибура, — по крайней мере, по эту сторону Северна. И надеюсь, что в течение дня не увидим. Лодка придет за нами в сумерках, и мы отплывем.
— Значит, я буду охранять вас до сумерек, — объявил Саграмор.
Его люди спешились, сняли со спин щиты, воткнули в песок копья. Взмыленные лошади совсем выдохлись; Саграморовы воины разминали затекшие руки и ноги. Вот теперь мы были боевой отряд, почти армия, и знаменем нашим стал черный стяг Саграмора.
Но час спустя, верхом на лошадях столь же измученных, как Саграморовы, в Камланн явились враги.
ГЛАВА 14
Кайнвин помогла мне облачиться в доспехи: одной рукой управиться с тяжелой кольчугой непросто, а застегнуть бронзовые наголенники и вовсе невозможно. Наголенники эти я захватил при Минидд Баддоне, они защищали ноги от ударов копья из-под края щита. Справившись наконец с наголенниками и броней, я перепоясался Хьюэлбейном, и Кайнвин закрепила мне на левой руке щит.
— Туже, — велел я, непроизвольно нащупывая сквозь кольчугу крохотный бугорок — ее брошку на рубахе. Заветный талисман оберегал меня в бессчетных битвах: вот и сейчас он со мной.
— Может, они еще не нападут, — промолвила Кайнвин, покрепче затягивая щитовые ремни.
— Молись, чтобы так оно и было, — отозвался я.
— Кому молиться-то? — невесело улыбнулась она.
— Тому из богов, кому ты доверяешь превыше прочих, родная, — сказал я и поцеловал ее.
Я надел шлем, Кайнвин завязала ремешки у меня под подбородком. Вмятину, полученную при Минидд Баддоне, давно выправили, поверх зияющей дыры приклепали новую железную пластину. Я снова поцеловал Кайнвин и опустил нащечники. Под порывом ветра волчий плюмаж свесился к прорезям для глаз; я мотнул головой, отбрасывая длинный серый хвост назад. Из всех волчьих хвостов я остался последним. Остальные либо погибли от руки Мордреда, либо ушли к Манавидану. Я — последний, и я же — последний из воинов со звездой Кайнвин на щите. Я взвесил в руке боевое копье: древко — толщиной с запястье Кайнвин, а клиновидное острие — из лучшей Морридиговой стали.
— Скоро Каддог приплывет, — ободрил я ее, — ждать уже недолго.
— Всего-то целый день, — отозвалась Кайнвин, оглянувшись на море, туда, где у илистой банки покачивалась на волнах «Придвен». Мачту уже поставили, но очень скоро вода отступит и лодка вновь застрянет на берегу, и нам придется дожидаться прилива. По крайней мере, Каддога враг не потревожил — да и зачем бы? Подумаешь, какой-то рыбак; не затем Мордредовы люди сюда приехали. Приехали они за нами.
Было их шестьдесят или семьдесят, все — конные, и, надо думать, скакали они без остановки — уж больно быстро добрались. А теперь они ждали у начала песчаной косы, и все мы все знали: на подходе еще копейщики. В сумерках мы окажемся перед лицом целой
Артур сиял великолепием. Чешуйчатый доспех блестел под солнцем: среди железных пластин тут и там проглядывали языки золота. Над шлемом реяли белые гусиные перья. Снаряжал Артура обычно Хигвидд, но Хигвидд был мертв, так что на помощь пришла Гвиневера: она пристегнула узорчатые ножны Экскалибура к мужниному поясу и набросила ему на плечи белый плащ. Артур улыбнулся жене, наклонился, выслушал ее, рассмеялся, опустил нащечники. Двое воинов подсадили его в седло одного из Саграморовых коней и вручили копье и посеребренный щит, крест с которого давным-давно соскребли. Артур забрал поводья в щитовую руку и подскакал к нам.
— Зададим-ка им жару, — крикнул он Саграмору, стоявшему рядом со мной. Артур намеревался повести в атаку три десятка копейщиков, затем изобразить паническое отступление — и заманить врага в западню.
Мы оставили двадцать воинов в крепости — охранять женщин и детей, а остальные последовали за Саграмором в глубокий распадок за дюной, что выходила на взморье. Берег западнее форта, весь изрезанный лощинами и загроможденный дюнами, представлял собою настоящий лабиринт — сплошные ловушки и тупики, и лишь в самом конце косы, к востоку от форта, шагов на двести расстилалась ровная земля.
Артур дождался, пока мы спрячемся, и повел тридцать человек на запад по рифленому песку вдоль кромки прибоя. Мы схоронились под прикрытием высокой дюны. Копье я оставил в форте, решив, что в этой битве стану сражаться одним Хьюэлбейном. Саграмор тоже выбрал меч. Он горстью зачерпнул песка и принялся оттирать с изогнутого клинка пятнышко ржавчины.
— Где ты бороду потерял? — хмыкнул он.
— Обменял на жизнь Амхара.
Из-под нащечников блеснули белые зубы: Саграмор широко ухмыльнулся.
— Выгодная мена: не прогадал, — похвалил он. — А рука куда делась?
— Магия взяла.
— Ну, спасибо, что не правую. — Саграмор повернул клинок к свету, убедился, что ржавчины не осталось, наклонил голову, прислушался, но тишину нарушал только плеск волн.
— Не следовало мне приходить, — помолчав, посетовал он.
— Почему? — удивился я. Нумидиец в жизни не уклонялся от битвы.
— Они небось за мной увязались, — объяснил он, кивнув на запад, в сторону врага.
— Да они наверняка и без тебя знали, куда мы направляемся, — успокоил я нумидийца. Хотя — если, конечно, Мерлин не проговорился Нимуэ о Камланне! — скорее всего, Мордред и впрямь поставил нескольких легковооруженных всадников следить за Саграмором, и эти разведчики обнаружили наше укрытие. В любом случае, судить да рядить было поздно. Люди Мордреда знали, где мы, и теперь все зависело от того, кто успеет раньше: Каддог или враг.
— Слышишь? — окликнул меня Гвидр. Он был в доспехах; на щите — Артуров медведь. Гвидр явно был как на иголках, и не диво: ему предстояла первая в жизни настоящая битва.
Я прислушался. Шлем, проложенный кожей внутри, заглушал звуки, но наконец и я расслышал глухой стук подков по песку.
— А ну пригнись! — рявкнул Саграмор, одергивая не в меру любопытных, что порывались выглянуть за гребень дюны.
Лошади галопом скакали по взморью, а нас заслоняла дюна. Цокот копыт приближался, нарастал до оглушительного грома; мы крепче перехватили мечи и копья. Навершием Саграморову шлему служила оскаленная лисья морда. Я глядел на лису, а слышал лишь надвигающийся грохот. Припекало, по лицу моему струился пот. Кольчуга казалась невыносимо тяжелой, ну да так оно всегда и бывает, пока битва не начнется.