Экспансия - 2

Семенов Юлиан

Кельнер Енс Дригиссен показал под присягой, что в каюту, которую занимала фрау Д.-И. Фрайтаг, он принес бутылку пива и стакан по ее просьбе и сделал это как раз в то время, когда паром отваливал от германского пирса.

Каким же образом на стакане могли оказаться отпечатки пальцев Штирлица, если он более не заходил в каюту фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг, ибо не мог этого сделать, так как находился на берегу, в пяти метрах от парома, который отчаливал от пирса?

Лишь после того, как была проведена эта работа, я решился на

встречу с бывшими немецкими функционерами - г-ми Кубе и Шонсом.

Беседа с г-ном Кубе прошла результативно. Перед встречей с г-ном фон Шонсом я получил официальное уведомление, что именно он, Шонс, в течение многих лет сотрудничал с СД; именно этот факт он тщательно скрывал от шведских властей; документы, свидетельствующие об этом, позволили мне соответствующим образом разговаривать с г-ном фон Шонсом.

Ниже привожу расшифрованную запись беседы, купировав ряд фраз, не имеющих отношения к делу, а также заключительную часть нашего разговора.

Я, Пол Роумэн.
– Г-н фон Шонс, я благодарю вас за то, что вы нашли время для встречи.

О н, Иоахим фон Шонс.
– Не стоит благодарности.

Я.
– Мне бы хотелось задать вам ряд вопросов.

О н.
– В качестве кого?

Я.
– В качестве сотрудника государственного департамента.

О н.
– В таком случае обратитесь в местный МИД. Я предпочитаю, чтобы наше собеседование проходило в присутствии официального представителя той страны, где я ныне имею честь проживать.

Я.
– На какой срок вам выдан вид на жительство?

О н.
– Повторяю, я готов беседовать с вами в присутствии представителя здешнего министерства иностранных дел.

Я.
– Что ж, согласен. Только сначала вспомните: вы поставили в известность здешний МИД, что сотрудничали с СД и гестапо, то есть с теми организациями, которые - по решению Нюрнбергского трибунала - признаны преступными?

О н.
– Это голословное утверждение.

Я.
– Прошу вас ознакомиться с материалами, свидетельствующими об этом с неопровержимой очевидностью.

О н (ознакомившись с документами).
– Я готов к разговору.

Я.
– Ваше решение кажется мне разумным.

О н.
– Я готов ответить на ваши вопросы при условии, что вы не сообщите о нашей беседе здешним властям.

Я.
– Хорошо. Ознакомьтесь с этой фотографией... Вы ее знаете, вам показывали ее мои коллеги несколько месяцев назад... Что вы можете рассказать об эпизоде, связанном с гибелью фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг?

О н.
– Я не имел к этому трагическому случаю никакого отношения.

Я.
– Имей вы прямое отношение к факту отравления госпожи Дагмар-Ингрид Фрайтаг, вы бы давали показания местному суду, ибо факт убийства был зафиксирован не в рейхе, а в Швеции, когда паром причалил к здешнему берегу. Меня интересует все, относящееся к этому делу, с иной точки зрения... Когда и от кого вам стало известно о трагедии?

О

н.
– Если мне не изменяет память, я получил указание встретить эту женщину... На пристани я и узнал о трагедии.

Я.
– Как часто вы получали указания встречать подданных рейха? Особенно вне Стокгольма, в семистах километрах от столицы?

О н.
– Это был первый случай.

Я.
– Чем вы объясните такого рода заботливость по отношению к фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг?

О н.
– Теряюсь в догадках.

Я.
– От кого вы получили телеграмму с указанием встретить женщину?

О н.
– Из Берлина...

Я.
– Понятно, что не с Мадагаскара... Вы же прекрасно понимаете, о чем я вас спрашиваю: это было указание МИД или СД?

О н.
– Не помню...

Я.
– Господин фон Шонс, я обещал вам не передавать эти документы здешним властям. Но я не давал вам слова, что документы, связанные с вашим сотрудничеством с СД, не будут переданы мной в здешнюю прессу... Вы живете в демократической стране, здесь не нужна санкция на публикацию сенсационного материала о пособнике нацистских преступников... Итак, вы получили указание МИД рейха или СД?

О н.
– СД.

Я.
– Вспомните - что было написано в телеграмме?

О н.
– "Вам надлежит прибыть к приходу парома из рейха для того, чтобы встретить Дагмар Фрайтаг"...

Я.
– Это все?

О н.
– Если не изменяет память, все.

Я.
– Вы сообщили кому-либо об этой телеграмме?

О н.
– Не помню.

Я.
– Господин фон Шонс, как вы относитесь к лжецам?

О н.
– Я не понимаю вопроса...

Я.
– Я повторю: как вы относитесь к лжецам?

О н.
– Как и всякий нормальный человек...

Я.
– То есть?

О н.
– Вас что-то не устраивает в моих ответах?

Я.
– Хорошо, я помогу вам: считаете ли вы заведомого лжеца мерзавцем? Или же - по-вашему - это вполне нормальное явление - лгать всем и каждому? Отвечайте развернуто, иначе я прерву наш разговор, и вам придется пенять на себя за последствия.

О н.
– Ложь бывает вынужденная, и вы как работник государственного департамента прекрасно знаете, что иной раз обстоятельства вынуждают говорить заведомую неправду, чтобы не принести ущерба своей стране.

Я.
– С такого рода замечанием согласен. Однако мой вопрос носит более общий характер, и я намерен получить на него однозначный ответ... Итак?

О н.
– Людей, не выполняющих указание руководства, но лгущих без всякой к тому надобности, я считаю недостойными личностями.

Я.
– Благодарю вас. Этот ответ меня устраивает. Вы сейчас находитесь на государственной службе?

О н.
– Нет.

Я.
– На какие средства живете?

О н.
– На то, что было мной накоплено во время дипломатической работы.