Эксперимент «Идеальный человек»
Шрифт:
– Тебе решать, – скромно потупился Нуклиев. – Мы теперь сбоку припека…
– Общий. Осталось не так уж много. Шесть лет и девять месяцев…
– Ерунда, – сказал Нуклиев.
– Я могу всю зарплату отдавать, – заявил Сенечка. – Я очень нетребовательный. Могу на пиве и тараньке хоть сколько существовать. А девицы… Они сейчас сами хорошо зарабатывают.
– Друзья! – воскликнул Геннадий Онуфриевич. – Я этого никогда не забуду! Я готов отдать пальму первенства… Я могу стать даже где-нибудь в сторонке…
– Ты что имеешь в виду? –
– Памятник.
– Ты верный, настоящий друг, – воскликнул Олег Борисович. – Когда все кончится, я напишу про тебя книгу. Воспоминания. Твой сын будет, конечно, идеальным человеком, но ты уже идеальный человек!
– Это уж слишком, – пробормотал растроганный Геннадий Онуфриевич.
– Да! Ты великий! Ты не Жан-Жак Руссо! Кто тебя прозвал Жан-Жаком Руссо? Ты Галилео Галилей! Вот ты кто!
– Друзья…
– Я по воскресеньям могу ходить разгружать вагоны, – сказал Сенечка. – А девицы… Бог с ними… Я могу некоторое время обойтись без девиц.
– Держись! Помни, что ты не один! – Нуклиев обнял друга. – Мы побежали, у нас актив… Да, вот еще что… Этот фанатик грозился, если ты не согласишься, пойти на крайние меры…
– Что он имеет в виду?
– Не знаю, но от него всего можно ожидать.
– Я никого не боюсь, – гордо сказал Геннадий Онуфриевич.
– Все это так… Но береженого бог бережет. Лучше не пускай его в квартиру. Наверняка он заявится к тебе. – Нуклиев повернулся к домашним, которые, раскрыв рты, со страхом и изумлением слушали непонятный разговор ученых. – Если придет небольшой такой дерганый человек… Курдюков Федор Иванович… гоните его в шею. Поняли?
– Это он сейчас звонил? – спросила Ирочка.
– Он.
– А что случилось?
Нуклиев махнул рукой.
– Все в порядке, не волнуйтесь. Помните, что мы всегда с вами. Ну, пока! Если потребуются деньги… Или просто физическая помощь…
Ирочка побледнела.
– Разве… разве… нам угрожает что-то серьезное? Прошу вас…
– Муж вам расскажет.
Красина вышла проводить гостей. На лестничной площадке она задержала Олега Борисовича.
– Нуклиев, – сказала она. – Вы единственный из всех, кто кажется мне благоразумным. Скажите честно, что случилось? Только честно…
– Ваш муж…
– Мой муж ничего толком не скажет. Вы же его знаете… Закроется в спальне и будет молчать… Я вас умоляю…
Олег Борисович посмотрел на Ирочку, колеблясь, потом сказал:
– Собственно говоря, здесь никакого секрета нет. Вы бы все равно узнали рано или поздно. Дело в том… дело в том, что вашего мужа… уволили…
– Уволили? – не поняла Ирочка. – Откуда?
– Из института, – пожал плечами Олег Борисович.
– За что? – изумилась Красина.
– Ну… строго говоря, не уволили, он сам уволился, но это одно и то же. Ему предложили переменить тему, то есть прекратить эксперимент и взять что-либо другое. А пока ездить на работу, читать лекции.
– И кто это?
– Заместитель директора
– Это так неожиданно, – сказала Ирочка.
– Для нас тоже. Коварный ход. Старикан дождался, когда мы все втянулись в эксперимент, и вдруг нанес удар из-за угла.
– Но зачем?
Олег Борисович пожал плечами:
– Ну это просто. Он хочет быть соавтором.
– Так возьмите его соавтором! – вырвалось у Ирочки.
Завкафедрой усмехнулся.
– Он требует пересмотра всей программы эксперимента. Добивается введения преподавания клинописи. Причем как ведущего предмета.
– Клинописи! О господи! – воскликнула Ирочка. – Еще этого только нам не хватало! Лучше уж английский! Это даже сейчас модно.
– Вот именно. Потом он хочет при изучении искусства нажимать на скифскую и древнеегипетскую культуру. В общем, все это сложно. Да вы не отчаивайтесь, – Нуклиев крепко пожал руку молодой матери. – Мы все равно вырастим идеального ребенка. Без клинописи! Уверяю вас – идеальным человеком можно быть и не зная клинописи.
Однажды поздно вечером в квартиру Красиных позвонили.
– Кто же это может быть? – удивилась Варвара Игнатьевна. – Неужто от кого телеграмма?
За дверью стоял человек-коротышка.
– Здрасьте, – сказал человек-коротышка, переступая порог и толкая впереди себя чемоданчик с чем-то позвякивающим. На коротышке было замызганное пальто с остатками каракулевого воротника и картуз с полуоторванным козырьком.
– Позвольте, молодой человек, вам кого?
– Из ЖКО, – сказал коротышка. – Насчет труб.
– Каких труб? – неприветливо спросила Варвара Игнатьевна.
– Вообще…
– Газовых, что ли? Так у нас недавно проверяли.
– В основном водопроводных. Бульканье слышится?
– Слышится, – буркнула Варвара Игнатьевна.
– Плохо, – сказал человек из ЖКО и нахмурился.
– Но не всегда, – поспешила поправить положение Варвара Игнатьевна. – Забулькает и перестанет.
– Совсем плохо, – сказал коротышка, снял свое пальтишко с остатками каракулевого воротника и повесил на крючок. Туда же он поместил драный картуз.
Человек из ЖКО сразу не понравился Варваре Игнатьевне. Во-первых, он был весь какой-то нервный, во-вторых, у него бегали глаза и, в-третьих, водопроводчик имел сугубо профессорскую бородку. Эта бородка зародила первое подозрение у Варвары Игнатьевны. Однако работник ЖКО так уверенно открыл чемоданчик, с таким знанием дела лязгнул выуженным изнутри разводным ключом, что пожилая женщина устыдилась своего подозрения и повела мастера-коротышку на кухню. На кухне водопроводчик зачем-то положил разводной ключ назад в чемоданчик, затем с деловым видом прошел в ванную, тщательно вымыл руки с мылом, нахально вытер их новым махровым полотенцем и направился к спальне.