Эксперимент «Идеальный человек»
Шрифт:
– Тогда почему вы веселитесь?
– Просто я веселый человек. Кроме того, меня час назад назначили капитаном.
– Капитаном? – удивилась Ирочка.
– Ну да. Разве я не похож на капитана?
– Врете вы все.
– Ну вот еще. Показать корочки?
– Какие еще корочки?
– Ну капитанские.
– Мне-то они зачем? – пожала плечами Ирочка.
– Как зачем? Я собираюсь жениться на вас.
Ирочка улыбнулась.
– Ну вот, началось. Вы не оригинальны.
– Вы ошибаетесь. В кино действительно сложился такой трафарет.
– Почему в Ростове?
– У меня там знакомый директор ресторана. Снимем на весь вечер зал, будем только вдвоем. Станем пить и танцевать.
– А потом?
– Потом улетим к маме в Адлер.
– А потом?
– Потом я буду плавать на корабле, а вы станете меня ждать. У меня маленький корабль. Неделю в море, неделю дома. Станем ездить в горы, ходить в гости. У меня много друзей.
– А потом?
– Потом? Гм… Потом вырастим парочку сыновей. К ним будем ходить в гости. Что же вам еще надо?
– А диссертация?
– Какая еще диссертация?
– Обыкновенная. Сейчас все пишут диссертации.
– Цхе! Мне не нужна диссертация. Я счастлив и без нее. А с вами буду еще счастливее.
– Почему вы так уверены?
– У вас хорошее лицо. Я умею отличить плохих людей от хороших. До того, как стать машинистом на корабле, я работал следователем.
– Ах, вот как…
– Да.
– Вы все заметили, кроме одного. Я замужем.
– Я заметил и это. По кольцу. Но у вас несчастливый брак.
– Почему вы так считаете? – Один цветок упал, Ирочка подняла его, положила на место, придавила букет рукой.
– Очень грустный вид. И за собой вы не следите. У вас немодные сапоги и на правой перчатке дырочка. Значит, вам некому и незачем нравиться.
Ирочка осторожно собрала цветы, положила их на лавочку и ушла. Человек не окликнул ее.
До кормления Шурика оставался час, а ей еще надо было зайти в «Шоколадную». Она и сама не знала, почему заходила сюда каждый день. Ей совсем не хотелось ни есть, ни пить. Наверно, ей нравилась сама атмосфера. Здесь не было, как в других кафе, суетливых, торопливо жующих, стучащих гнутыми алюминиевыми вилками о железные тарелки людей. В «Шоколадной» пили из миниатюрных чашечек аккуратно, не спеша, наслаждаясь напитком. И сдоба была здесь тоже аккуратная, свежая, красивая.
Ирочка выпивала чашечку шоколада, обмениваясь взглядами с другими посетителями, и как бы чувствовала себя причастной к какому-то тайному сообществу. Сообществу утонченных натур.
Но пора было ехать кормить Шурика-Смита. Ирочка допивала шоколад, обводила всех взглядом, словно прощаясь, – все отвечали ей таким же взглядом – и ехала на метро домой.
Дома она надевала повязку-удавку и под бдительным контролем мужа кормила грудью сына.
…В тот день, 12 апреля, Ирочка,
В том месте, где лежал камень, по-прежнему стояла молчаливая толпа. Ирочка приблизилась в первый ряд, и ей чуть не сделалось дурно. Бриллианта не было. Не было и таблички с золочеными цифрами 40 тысяч рублей. На месте бриллианта лежали сережки и рядом мятая бумажка, на которой небрежно, расплывшимися чернилами было написано: «1 руб. 27 коп.»
– М-да, – сказал кто-то, – купили все же, – и часть толпы разошлась, но их места тотчас же заняли другие.
Ирочка выбралась на улицу. На душе было так скверно, так мерзко, словно это у нее нагло, подло отобрал бриллиант какой-то жестокий, властный, самовлюбленный человек.
В «Меховое ателье» Ирочка не пошла. У нее разболелась голова, и молодая женщина отправилась посидеть на бульвар Капуцинов.
На бульваре сегодня было многолюдно. Ирочка с трудом нашла свободную скамейку (она любила сидеть одна). Было тепло. Солнце припекало вовсю. Снег почти сошел и оставался только кое-где под деревьями вперемежку с коричневыми листьями. В мелких лужах на краях асфальтовых дорожек барахтались возбужденные воробьи. Лужи были голубыми, в них кое-где тополиным пухом плавали клочья облаков.
Ирочка откинула голову на спинку сиденья, подставила лицо солнцу и стала смотреть прищуренными глазами на пробуждающийся мир.
Человек шел, глядя себе под ноги, о чем-то думая, ступая прямо по лужам. В правой руке он держал огромный букет алых и кремовых тюльпанов, левой прижимал коробку с тортом, перевязанную бумажным шпагатом. На человеке был мятый коричневый плащ и мятая зеленая шляпа. Ирочка узнала Нуклиева.
– Нуклиев! – крикнула она.
Человек вздрогнул и оглянулся.
– Нуклиев, куда это вы так спешите?
– Вы? – удивился Олег Борисович. – Какая неожиданность… А я как раз к вам… Вот несу тюльпаны и торт.
– В честь чего?
– Сегодня же праздник.
– Праздник? Какой?
– День космонавтики.
– Ах, день космонавтики…
– Да. Это вам, – Олег Борисович протянул Ирочке букет тюльпанов. – Голландские… настоящие. Только что привезли из Амстердама.
– А не врете, Нуклиев?
– Сам прочел на коробках. Сегодняшнее число. И даже час. 9 часов утра. Наверно, на реактивном привезли.
Ирочка поднесла букет к лицу, зарылась в него.
– Пахнет пылью. Такой, знаете, сухой степью… чабрецом, полынью… Как в Донбассе… Я сама из Донбасса, Нуклиев…
– Это потому, что в Голландии уже лето, – сказал Олег Борисович и присел рядом с Ирочкой, не слишком далеко, но и не слишком близко.
– Разве лето?
– Почти… Я там был как раз в это время… Туристом. Вылетели из Москвы – зима, снег идет, а прилетели в Амстердам – жарко, цветы… Вы плачете?
– Нет.
– Вот слезинка.