Эксперимент. Реальность или Отражение

Кин Мэй

Я отбегаю к барной стойке и поднимаю тортик, показывая парню.

— Как на счёт примирения сторон?

Он загадочно ухмыляется и подходит ближе. Его взгляд тут же натыкается на коробку.

— Если вздумала подсунуть мне крысу, тараканов или что-то вроде того, то предупреждаю — это бессмысленно. Я их не боюсь.

— Вообще-то нет, но… Что правда не боишься? — Любопытство сильнее меня, и вот я уже наклоняюсь вперёд, оперевшись локтями о столешницу.

Правда стоит заметить удивлённый и недоверчивый

взгляд Ковалевского — понимаю, о чем он сейчас мог подумать.

Черт.

— В смысле — нет! Никаких подлянок. С чего бы? — Я усмехаюсь, припомнив об одной маленькой и такой незначительной. — Всего лишь возвращаю должок.

Он подозрительно щурится и произносит:

— Неужели купила конверсы?

— Ага. — Киваю, как болванчик, и улыбаюсь.

— Надеюсь, теперь ты не будешь голодать несколько месяцев.

— Я по-твоему, что — нищенка?

— Ну уж точно не принцесса, — в который раз оглядев меня, насмешливо выдаёт.

Мои руки в этот момент безумно чешутся и мне приходить удержать их под столом, чтобы не наброситься на него с кулаками.

Вместо этого я спокойно произношу, глядя в его глаза:

— Ты знаешь ли тоже на принца не особо то и тянешь.

Он усмехается.

С минуту мы смотрим друг другу в глаза. В какой-то момент мне даже кажется, словно между нами проносится некая искра, электризующая воздух. Но то было секундной заминкой мозга и слишком близким нахождением к друг другу. Ведь наши лица буквально застывают в паре сантиметров друг от друга. Поэтому уже в следующее мгновение я поспешно отстраняюсь.

Ковалевский откашливается, прерывая неловкое молчание и пододвигает к себе коробку.

— Надеюсь, тебе понравится. Выбирала с точностью под тебя, — с легкой ухмылкой, растянувшейся на губах, говорю.

В этот же момент щёлкает чайник. Поэтому я начинаю распаковывать торт, попутно наблюдая за реакцией парня.

Ковалевский тем временем кончиками пальцев подцепляет крышку. Снова переводит насторожённый взгляд на меня. Но я продолжаю бесцеремонно хозяйничать в чужой квартире — достаю кружки с блюдцами.

Заметив, а точнее — поняв, что никакой реакции от меня не последует, он выдыхает и одним движением руки откидывает крышку в сторону.

Видели бы вы его лицо в этот момент.

Удивление. Шок. Неверие. Разочарование. А затем, кажется, я замечаю проскользнувшее во взгляде облегчение.

Хм.

Видимо он до последнего момента не верил, что там действительно конверсы, а какая-нибудь мерзость. Однако я не была бы собой, если бы…

— Это, что?

Не оставила маленький штришок от себя.

— Как, что? Кармашки. Вдруг тебе кто-нибудь кинет мелочь, будет куда запихнуть заначку. Так сказать на чёрный день. — Я усмехаюсь, но тут же прикрываюсь кружкой с горячим чаем.

— Черт с этими карманами! Но зачем ты добавила ещё

и дьявола?

Едва не давлюсь от подобного оскорбления и тут же произношу:

— Это не дьявол. А маленький чертёнок. Разве вы не точные копии, а? Хотя согласись — Люци выглядит куда очаровательнее, — со всей серьёзностью, на какую я только способна, заявляю, задумчиво разглядывая небольшой рисунок на язычке, выполненный в стиле — граффити.

— Ты дала имя рисунку?

— Тебе, что не нравится мой подарок? — перескакиваю с темы на тему и обиженно дую губки.

Он заметно теряется. Но лишь на мгновение. Потому что уже в следующее закрывает коробку и произносит:

— Ну, что ты! Я всю жизнь о таких мечтал…

— Удивительно. Ведь я подумала точно также! — звонко щелкаю пальцами, скрывая иронию, сочащуюся в голосе, а затем улыбаюсь.

Мы буравим друг друга непроницаемыми взглядами.

— Чаю? — вздёрнув бровь, с улыбкой на лице, предлагаю, отсалютовав кружкой.

Противоречивые эмоции на лице парня сменяют друг друга с такой скоростью, что я не успеваю их интерпретировать. Но в конце концов он сдаётся и поднимает руки вверх со словами:

— Дай мне минутку, я оденусь.

«Так-то!» — победоносно восклицаю в своей голове, а затем разворачиваюсь, чтобы порезать тортик.

Пока все идёт достаточно хорошо. По крайне мере его взгляд хоть и пытается прикончить меня каждые пять минут, но он по-прежнему удерживает дистанцию. Хотя, честно говоря, не мешало бы растопить этот лёд и получше его узнать.

Если уж играть — то по-честному. Хотя какова вероятность моей искренности, если изначально я притворяюсь другим человеком — пусть и только внешне?..

На этих мыслях мое задорное и более-менее хорошее настроение испаряется. Но стоит Ковалевскому снова появиться на кухне, я обо всем забываю.

Следующие пол часа проходят за чаепитием. Все это время мы уплетаем торт, устраивая борьбу за розочки, выполненные из сливочного крема. При этом не говорим ни слова.

Странно. Но эти, казалось бы, бесконечные минуты я совершенно не чувствую себя неловко. Скорее, наоборот, мне вполне комфортно. Даже мысли о споре и Вольском отлетают на второй план, уступая место этому моменту.

Когда же от торта остаются лишь маленькие крошки, а кружки с чаем опустошены по несколько раз, я понимаю, что на этом все и закончится.

Эта мысль настолько поражает меня, заставляя чувствовать себя странно и местами опустошенно, что я даже теряюсь. Поэтому уже в следующую минуту, ведомая какими-то смешанными чувствами, затмевающими рассудок, предлагаю:

— Как на счёт похода в кино?..

На этих словах Ковалевский выплевывает чай, что минутой ранее набрал в рот, закашливаясь. А затем переводит на меня удивлённый, местами озадаченный взгляд.