Эксперт № 31 (2013)
Шрифт:
Как создать длинные деньги
И последняя ремарка, касающаяся системы рефинансирования. Банк России ставит себе в заслугу — и, надо сказать, вполне справедливо — расширение спектра инструментов и каналов доступа банков к ресурсам ЦБ. Несколько триллионов рублей беззалоговых кредитов зимой 2008/09 действительно спасли банковский сектор от полномасштабного паралича платежно-расчетной системы. До сих пор кредитные средства Банка России составляют около 6% совокупных привлеченных денег (понятно, что это средняя температура по больнице: известны банки, где каждый седьмой и даже каждый пятый рубль в пассивах привлечен с Неглинки).
Однако есть два больших «но». Во-первых, ни один из ныне действующих инструментов Банка России не имеет срочности более года, а подавляющая часть рефинансовых операций приходится на ломбардные кредиты под залог ценных бумаг на срок от дня до недели. Во-вторых, по большому счету, это кредитование под залог уже
«Трактовка длинных денег в России предельно мифологизирована, — говорит генеральный директор ЦЭА “Интерфакс” Михаил Матовников . — Принято считать, что основной источник банковских пассивов в развитых странах — средства большой срочности, привлеченные от пенсионных фондов и страховых компаний. Однако это заблуждение. В действительности даже в США длинное облигационное фондирование банковской системы составляет лишь 5 процентов пассивов. Основной канал фондирования — депозиты, причем средний их срок составляет вовсе не 10–20, а около 3 лет. Как же при таких коротких пассивах банки выдают длинные кредиты? Ответ прост: разрыв в срочности активов и пассивов позволяет поддерживать налаженная система рефинансирования, реально действующий “кредитор последней инстанции”. Причем речь идет не о краткосрочном кредитовании банков под залог ценных бумаг, а о переучете центральным банком кредитов коммерческих банков конечным заемщикам».
При подготовке статьи были использованы материалы Марины Абрамовой, заведующей кафедрой «Денежно-кредитные отношения и монетарная политика» Финансового университета при Правительстве РФ, а также публикация А. Ю. Жигаев. «Некоторые актуальные вопросы взаимосвязи финансовой стабильности и денежно-кредитной политики (на примере ФРС США)». «Деньги и кредит», № 2, 2012
График
Тренд роста кредитного портфля в 2010-2012 годах более умеренный, чем в предкризисный период и не дотягивает до стандартных критериев "кредитного бума"
Ускорение как инженерная задача
Татьяна Гурова
Александр Ивантер
«Замедление нашей экономики связано не столько с внешними, сколько с внутренними факторами» — этот тезис впервые прозвучал не в кулуарах, а на официальном совещании в Сочи
Фото: Алексей Андреев
Проводимый экономический курс тормозит развитие страны и должен быть пересмотрен. Этот главный итог совещания, созванного Владимиром Путиным в минувший понедельник в Сочи, мог бы воодушевить, если бы во властных структурах было достигнуто хоть какое-то подобие консенсуса относительно методов и инструментов коррекции курса. По итогам совещания Путин поручил первому вице-премьеру Игорю Шувалову и своему помощнику Эльвире Набиуллиной , летом вступающей в должность главы Банка России, к 15 мая представить конкретные предложения по стимулированию экономического роста. Поставив их тем самым в непростое положение — ведь даже в оценках происходящего в экономике участники совещания кардинально расходились. К примеру, действующий глава ЦБ Сергей Игнатьев убежденно отрицал наличие проблемы недостатка и дороговизны кредита, равно как и переукрепления рубля.
Тем не менее сама сочинская дискуссия, по крайней мере в той части, которая стала достоянием публики, была весьма интересной и дает хороший повод заочно к ней подключиться, выдвинув свой эскиз конкретного плана корректировки экономического курса.
Пауза в росте
Апрель принес скверные макроэкономические новости. В середине месяца Минэкономразвития обнародовало обескураживающую оценку роста ВВП в первом квартале — всего 1,1%, и уже второй раз в нынешнем году министерство понизило прогноз роста ВВП на 2013 год, на сей раз до 2,4%. Если еще зимой представители экономического блока правительства и аналитики дружно сокрушались о приземлении российской экономики на траекторию темпов роста в 3–4% годовых, то теперь уже и на эту траекторию мы смотрим снизу вверх.
«По нашим расчетам, если оперировать данными о динамике ВВП к предыдущему кварталу со снятой сезонностью, в январе—марте текущего года мы имели небольшой отрицательный прирост, порядка 0,1 процента, против положительного прироста на 0,5–0,8 процента в четвертом квартале прошлого года, — поделился с “Экспертом” подробностями заместитель министра экономического развития Андрей Клепач . — В промышленности спад в первом квартале за счет слабых показателей января—февраля еще более серьезный — минус 0,8 процента к четвертому кварталу. Это коррелирует со спадом в грузоперевозках — грузооборот железнодорожного транспорта снизился в первом квартале
Вкупе с наличием серьезного негатива в мировой экономике, прежде всего в нашем крупнейшем торговом партнере — Евросоюзе, оснований для беспокойства более чем достаточно. Именно на неблагоприятных внешних факторах сконцентрировался президент в своем вступительном слове в Сочи: «Мы должны быть готовы к тому, что спад производства и кризисные явления в мировой финансовой системе могут отразиться, и, собственно говоря, мы видим, уже отражаются и на нашей экономике. Замедление отмечалось по большинству макроэкономических показателей. По итогам первого квартала у нас перестал расти индекс промышленного производства, на 4,5 процента сократились объемы экспорта. В начале года отмечен хоть и незначительный, но все-таки рост безработицы. Минэкономразвития пересмотрело прогноз по росту экономики на 2013 год, понизив его до 2,4 процента ВВП. Это ниже, чем рост мировой экономики. У нас такого уже давно не было».
Впрочем, как мы выяснили в беседе с замруководителя МЭР, пониженный официальный прогноз — не худший из возможных. «Оценка 2,4 процента предполагает, что у нас нет рецессии осенью, — рассказал Андрей Клепач. — Более того, мы исходим из того, что в течение года темпы роста несколько увеличатся. Во втором и третьем кварталах мы прогнозируем рост ВВП по отношению к соответствующим кварталам прошлого года в размере чуть более 2 процентов, а в четвертом квартале — 3,4–3,5 процента. Здесь мы ориентируемся в основном на прогнозы восстановления экономики еврозоны во втором полугодии, а также на заметное ускорение роста кредитования банками реального сектора экономики — с недопустимо низких, на наш взгляд, 12 процентов годовых в конце прошлого года, по крайней мере до 15–18 процентов. Если же экстраполировать линейно тенденции первого квартала, то мы будем иметь прирост ВВП по итогам текущего года в размере всего 1,7 процента. Давая качественную оценку состояния дел в промышленности, я бы не говорил о рецессии. Скорее речь идет о стагнации. Кроме того, я бы хотел подчеркнуть, что темпы в 2–3 процента ВВП абсолютно недостаточны для решения задач развития, стоящих перед страной».
Сами хороши
Глава МЭР Андрей Белоусов , выступивший на сочинском совещании первым после президента, однозначно связал торможение роста с системными изъянами внутренней экономической политики: «Сегодняшняя ситуация замедления, к сожалению, в значительной мере связана не с мировой экономикой, а с внутренними факторами». Белоусов выделил три болевые точки — избыточное укрепление рубля, рост процентных ставок на фоне снижения инфляции и бюджетная консолидация. Заодно министр опроверг фундаментальный постулат нынешнего руководства ЦБ о близости российской экономики к потенциалу, что делает, по мнению регулятора, ненужными и опасными любые меры по стимулированию спроса, включая снижение процентных ставок. «У нас уровень загрузки мощностей сегодня составляет порядка 65 процентов, и это существенно ниже, чем в других странах: в европейских странах, США». Некоторое время назад «Эксперт» уже анализировал состояние дел с загрузкой производственных мощностей в промышленности и пришел к аналогичным результатам (см. «Денежный омбудсмен. Но не только» в «Эксперте» № 10 за 2013 г.): из 64 продуктовых подотраслей в 49 загрузка в 2011 году не превышала уровня пикового докризисного 2007 года, в том числе в 19 она была ниже уровня 2007 года на 10 процентных пунктов и более. Конечно, можно возразить, что надо говорить не о физической, а об экономической загрузке, так как определенная доля мощностей физически устарела либо непригодна для производства конкурентоспособной продукции по другим причинам. Однако выяснилось, что в 19 отраслях по итогам 2011 года загрузка ниже 50%, и только в 10 (грузовые вагоны, сталь, чугун, прокат, минеральные удобрения, серная кислота, аммиак, фанера, бумага, сахар) она выше 80%, что интуитивно соотносится с представлениями о высокой (или близкой к предельной) загрузке. Так о какой «сравнительно высокой» загрузке мощностей и близости к какому потенциалу говорит ЦБ?
Одна из болевых точек, упомянутых Белоусовым, — систематическое завышение курса рубля. По отношению к уровню 2007 года реальный курс рубля к доллару США вырос на 22%. Дело усугубляется тем, что параллельно росли ключевые издержки предприятий. За последние пять лет цены на газ выросли примерно вдвое, на электроэнергию — в 1,7 раза, издержки на зарплату — в 1,8 раза. Все это существенно подрывает конкурентоспособность отечественных производителей.
Принятые в предвыборном 2011 году решения о повышении заработной платы в бюджетном секторе (выведение зарплат врачей и учителей на средний уровень в каждом регионе) дали импульс к необоснованному разгону средней реальной зарплаты в стране (см. график 1). Поскольку уровни зарплат в бюджетном и корпоративном секторах связаны, это удорожание труда «крадет» конкурентоспособность у промышленных и сельскохозяйственных производств, особенно в тех видах деятельности, где затраты на логистику относительно невелики и продукция может быть без труда замещена импортом (машиностроительная продукция, отдельные виды стройматериалов и т. п.).