Экстренное погружение
Шрифт:
Грубозабойщиков посмотрел на сгрудившихся на полу людей, которых можно было принять за живых только благодаря легкому пару, выходящему изо ртов, и улыбка его погасла.
– Ну и видок!
Филатов пошевелился и хотел что-то сказать, но изо рта у него вырывались лишь нечленораздельные звуки. Левая сторона головы выглядела немного получше, но и она судорожно дергалась, а левый глаз был почти закрыт веком. Похоже, главный инженер испытывал жуткие муки.
– Морфий остался, Александр Григорьевич? – Дроздову
– Кончился, – устало ответил Дитковский. – Все съели до единой капли, Андрей Викторович.
Кузнецов мигом открыл свою медицинскую сумку. Увидев это, Дитковский улыбнулся с видимым облегчением. Он тоже выглядел гораздо хуже, чем вчера. В нем и так-то душа еле в теле держалась, а он ведь еще и трудился восемь часов кряду. Даже наложил Зубринскому гипс на лодыжку.
Он попытался приподнять Филатова, Дроздов пришел ему на помощь, но тут доктор буровой опустился на пол, прислонившись к стене.
– Виноват, – проговорил он. Его обросшее щетиной лицо скривилось в подобии улыбки. – Мы не очень-то гостеприимны.
– Теперь все, доктор, можете положиться на нас, – тихо заметил Грубозабойщиков. – Всю необходимую помощь получите. Один вопрос: эти люди транспортабельны?
– Не знаю, – Дитковский сильно потер рукой налитые кровью глаза, покрытые копотью веки. – Некоторым за последнюю ночь стало хуже. Вот у этих двоих, по-моему, воспаление легких. Дома мы их поправили бы в считаные дни, а тут… Все из-за холода… Вся энергии уходит не на борьбу с увечьями, а на выработку тепла. Иначе организм дойдет до точки…
– Не стоит падать духом, – сказал Грубозабойщиков. – Нам потребуется полчаса, чтобы забрать всех на борт. Кого первого, Игорь Николаевич?
– Зубринского, доктора, Филатова и вот этого, – мгновенно сообщил Кузнецов.
– Кожевников, радист, – представился тот, на которого указал врач. – Мы уж и не надеялись, что вы вернетесь. – Он кое-как поднялся и встал, сильно пошатываясь. – Я сам.
– Не спорьте, – жестко бросил Грубозабойщиков. – Рукавишников, кончай со своим пойлом. Пойдешь с ними. Сколько времени тебе понадобится, чтобы провести сюда с лодки кабель, установить пару мощных обогревателей и освещение?
– Одному?
– Бери в помощь любого!
– За четверть часа управимся. Могу протянуть еще и телефон, Владимир Анатольевич.
– Это будет кстати. Кто там с носилками – когда будете возвращаться, прихватите одеяла, теплую одежду, горячую воду. Канистры с водой заверните в одеяла… Что еще, Кузнецов?
– Пока ничего, товарищ командир.
– Тогда все. Отправляйтесь!
Рукавишников вынул ложку из котелка, аппетитно облизал, одобрительно чмокнул и печально покачал головой.
– Эх, такое добро пропадет! – горестно произнес он, отправляясь за носильщиками.
Из людей, лежащих
Грубозабойщиков с немалым любопытством оглядывал помещение. Временами он принимался махать и хлопать руками по бокам и груди, чтобы не озябнуть. Температура здесь, несмотря на печку, держалась, как в холодильнике.
Первым Дроздов осмотрел человека, лежавшего на боку в правом углу помещения.
Глаза у него были полузакрыты, так что виднелись только нижние полукружья зрачков, виски ввалились, лоб приобрел мраморно-белый оттенок, а свободная от повязки часть лица казалась на ощупь такой же холодной, как мрамор.
– Кто это? – спросил Дроздов.
– Грустный, – ответил темноволосый невозмутимый водитель вездехода Хитренко. – Радиооператор. Помощник Кожевникова… Что с ним?
– Мертв. Умер уже давно.
– Умер? – резко спросил Грубозабойщиков. – Вы уверены?
Дроздов бросил на него снисходительный взгляд и промолчал. Тогда командир обратился к Кузнецову:
– Есть такие, кого нельзя транспортировать?
– Думаю, эти двое, – ответил Кузнецов.
Он доверительно вручил Дроздову стетоскоп. Через минуту майор выпрямился и кивнул.
– Ожоги третьей степени, – сообщил Кузнецов командиру. – У обоих высокая температура, очень слабый и неровный пульс. Похоже, отек легких.
– На борту им будет лучше, – заметил Грубозабойщиков.
– Переноска для них – верная смерть, – заявил Дроздов. – Даже если укутать как следует, они не выдержат.
– Мы не можем без конца торчать в этой полынье, – заявил Грубозабойщиков. – Я беру ответственность за их транспортировку на себя.
– Извините, товарищ командир, – Кузнецов твердо покачал головой. – Теперь я здесь главный. Я согласен с доктором Дроздовым.
Грубозабойщиков молча пожал плечами. Через несколько минут вернулись моряки с носилками, а следом появился и Рукавишников с четырьмя другими матросами, которые несли кабели, электрообогреватели, осветительные лампы и телефон. Через несколько минут заработало отопление, загорелся свет.
Рукавишников покрутил ручку полевого телефона и бросил в микрофон несколько слов. Ярким светом загорелись лампы, начали потрескивать, а спустя несколько секунд накаливаться электропечи.
Моряки уложили на носилки Хитренко, Нечаева и близнецов Харламовых. Когда они ушли, Дроздов снял с крюка лампу.