Экзистенциализм. Период становления
Шрифт:
Еще один философ раннего экзистенциализма, который прожил долгую жизнь, практически весь XX век, – это Мартин Бубер. Философ немецко-еврейский, то есть еврей по происхождению и религиозным взглядам и немец по культуре и воспитанию.
В 20–30-е годы экзистенциализм развивается в Германии. Это те два великие имени, которые я не раз уже называл: Карл Ясперс и Мартин Хайдеггер.
А в 30-е годы немецкий экзистенциализм подхватывают французские философы, и Франция дает целую плеяду. Я назову только пять ключевых фигур экзистенциализма, а говорить мы с вами будем, увы, только о трех из них. Это, конечно, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю, Габриэль Марсель, Симона де Бовуар, подруга Сартра, выдающаяся писательница и философ, и Морис Мерло-Понти, тоже их друг, полуфеноменолог, полуэкзистенциалист.
Из второй половины ХХ века можно назвать некоторых эпигонов экзистенциализма.
А теперь будем приближаться к сути экзистенциальных проблем. Какие вообще проблемы называются экзистенциальными? В чем их специфика?
Я уже высказал такое утверждение, что экзистенциалист – это человек, который определенным образом говорит об определенных проблемах. Понятно, что это проблемы человека. Из той родни экзистенциализма, которую я описал раньше, видно, что он входит в поток антисциентистских, антропологически ориентированных течений современной философии, вышедших из великой культуры романтизма. То есть «философия жизни», герменевтика и так далее. Так в чем же специфика проблемы человека в экзистенциализме? Ведь, казалось бы, человеком занимались все со времен Сократа и до современности.
Во-первых, что важно, экзистенциализм рассматривает человека не как род. Он рассматривает человека как личность, как индивида. Скажем, все знают философа Людвига Фейербаха. Он тоже говорил о человеке. Но Человек Фейербаха – это род человеческий, Человек с большой буквы, Человек как порождение природы, натуралистическое существо. А экзистенциализм говорит о человеке как об индивиде – это очень существенно. Основатель экзистенциализма, Кьеркегор скажет, что в природе род стоит над индивидом, а в мире людей все наоборот – индивид выше рода. Кьеркегор говорит: «Никто не может заменить меня перед Богом». В мире людей Человек-индивидуальность выше, чем Человек-род. Это сразу одно отличие, одна специфическая черта экзистенциального рассмотрения человека.
Второй очень важный момент: о человеке в традициях Нового времени, у Декарта, у Канта, чаще всего говорится исключительно как о познающем субъекте. То есть, как хорошо сказал Дильтей о Канте, «у его человека разлит жидкий сок разума в жилах». Это не живой человек, это только познающее существо. Философия Нового времени пошла по пути гносеологизации, от бытия она делает излишний крен на познание. С этого начал Декарт, когда сказал: «Мое бытие удостоверяется моей мыслью». Особенно Кант совершает этот поворот в сторону гносеологии. Важно не то, что есть, а то, что мы познаем. Человек – это прежде всего познающее существо. Гносеология «скушала» онтологию, особенно ясно это видно в XX веке, причем – увы! – гносеология, все больше сводящаяся только к рабскому и некритическому обслуживанию философии науки. Экзистенциализм говорит, что человек – это полнокровная личность. Человек единичный, смертный, чувствующий, любящий, страдающий. Уникальный. Экзистенциализм хочет вернуть человеку человека не как род, а как индивида. Не как просто познающее существо, а как существо полновесное. Страдающее, смертное, свободное!
В центре экзистенциальной философии стоит рассмотрение специфики бытия человека. Это кажется банальным – бытие человека, человек как род бытия. Но, во-первых, ХХ век и Новое время в целом все больше уходит от бытия. У Канта это произошло окончательно. Хайдеггер даже скажет, что современность – это полное «забвение бытия». И вообще, в философии мало кто сейчас занимается онтологией. А экзистенциализм онтологичен, и уже в этом смысле он идет против философского мейнстрима. Особенно интересно, что речь идет не просто о бытии в традиционных категориях: субстанция, материя, дух – а именно о бытии человека как личности. Человек не выносится из мира как стоящий над миром познающий субъект, а рассматривается как человек в мире. Познание рассматривается как бытийный акт. Вспоминая древнюю римскую пословицу – «сначала жить, а потом философствовать». Познание человека рассматривается как один из атрибутов человеческого бытия – не так, что человек дистиллируется, рафинируется, мы берем у него познание и говорим о познающем субъекте, и все остальное нам не важно, а мы возвращаем человека
Очень важный момент, характерный для всей философии ХХ века – попытка преодолеть субъект-объектность, ту, что характерна уже для философии после Декарта. Декарт сказал: вот мир, мертвый объект, природа, мы ее постигаем, познаем, подчиняем. Эта природа пассивна, мертва, обезбожена, обездушена. И есть человек-субъект, и между миром и человеком – стена. И вся философия ХХ века делает мучительные попытки преодолеть эту субъект-объектную разделенность. По-своему это делает эмпириокритицизм (через понятие «опыта», где уже нет субъекта и объекта), по-своему феноменология (через понятие «жизненного мира» – полновесного и дорефлексивного, в котором мы себя находим) и по-своему экзистенциализм. Он пытается преодолеть субъект-объектное противопоставление, потому что человек и есть, и познает. Экзистенциализм пытается докопаться до глубинных дорефлексивных пластов человека, до того, где еще не начинается разделение: «вот я, вот мир». Не «я отдельно, мир отдельно», а «я в мире, мир через меня».
А сейчас я позволю себе поговорить о том, о чем я очень люблю говорить, поскольку во мне очень сильна моя историческая ипостась. Философия, конечно, всегда говорит о вечном (поэтому ее вопросы – «вечные вопросы», не знающие окончательных ответов). Но существует-то она во времени! И те или иные «вечные вопросы» могут или актуализироваться, выходить вперед, или надолго предаваться забвению. Так что в философии, в истории философии есть не только вечное, но и временное, преходящее. Философия, как говорил Гегель, это душа культуры, ее самосознание. Или можно сказать так: философ – это свидетель. Подумайте, какое хорошее слово «свидетель». Свидетель свидетельствует. В юриспруденции свидетель дает показания на суде, в богословии первые христиане-мученики – «свидетели истины» («» по-гречески), они своей смертью свидетельствовали о Христе. А философия свидетельствует о нас, о времени. И сейчас мы поговорим не о вечном, а о временном. О чем говорит экзистенциализм ХХ века, что он говорит нам о нашем времени, о нас, о современном человеке? В каком контексте он возник? И для меня очень важна эта сторона философии вообще, экзистенциальной в частности.
Если до этого я говорил о философских корнях, о генеалогии, об истории философских направлений, то сейчас мы немного поговорим о социокультурном контексте появления экзистенциализма. С одной стороны, мы говорим: экзистенциальные вопросы, экзистенциально мыслящие люди, тот же Вийон или Монтень, были всегда. Но экзистенциализм, как огромное могучее течение, в середине ХХ века завоевал значительнейшее место в культуре, стал самой влиятельной из всех философий. Он же не с неба свалился, он был чем-то вызван. Помните, когда неузнанный Гамлет спрашивает у могильщиков на кладбище: а на какой почве сошел с ума принц Гамлет? Они говорят: да на этой же, на датской. На какой почве появился экзистенциализм? Откуда он, собственно, взялся? Отдельные экзистенциалисты были всегда. Но почему в XIX веке экзистенциалистов – Достоевского, Кьеркегора или Ницше – воспринимали как сумасшедших, а в ХХ веке вдруг перестали так воспринимать? Напротив, в них увидели пророков, не «несвоевременных» философов, а наиболее «современных»!
Итак, социокультурные аспекты появления экзистенциализма. Здесь я могу увлечься, ведь эта тема бездонна. Я буду говорить очень тезисно, пунктирно и декларативно, но, во-первых, это естественно для введения, во-вторых, подробнее вы меня спросите потом, в конце.
Думаю, ни для кого из вас не секрет, что мы живем в эпоху глубочайшего кризиса в истории. Кризиса культуры, кризиса цивилизации, кризиса человечности, кризиса человечества. Этот кризис носит беспрецедентно глобальный и всеобъемлющий характер, охватывая всю планету и все сферы человеческого существования. Ничего подобного еще не бывало в истории. Ведь даже когда в первые века нашей эры в агонии мучительно умирала Античность и современникам казалось, что наступает конец света, все же в других частях мира (например, в Китае) сохранялись свои цивилизации, которые даже и не подозревали о крахе Рима.