Экзистенциализм. Период становления

Рябов Петр

Вот очень коротко и предварительно то, что я могу вам сказать об историко-культурно-социальном фоне, породившем экзистенциализм.

А теперь вернемся к моей предварительной «формуле», что экзистенциалист – это человек, который мыслит определенным образом и об определенных вопросах. Скажу немного и предварительно об отношении экзистенциализма к разуму, к науке и к истине. Часто в учебниках пишут совершенно несправедливо, упрощенно и вульгарно, что экзистенциализм – это философия иррациональная

и антинаучная. Нет, не верьте учебникам! Это философия антисциентистская, но есть разница между антисциентизмом и антинаучностью.

Поскольку мы говорим об эпохе завершения и разложения Нового времени (на знаменах которого были написаны слова «Рационализм», «Сциентизм», «Прогрессизм»), то экзистенциализм вновь и вновь фокусируется на ограниченности разума. Он не согласен с Гегелем, что «все действительное – разумно». Я бы сказал, что экзистенциализм нельзя назвать ни рациональной, ни иррациональной философией. Экзистенциализм – это философия, которая указывает на принципиальные границы человеческого разума и разумности мира вообще. Знаменитая цитата из Камю: «Абсурд – это разум, осознавший свои пределы». Согласитесь, есть разница между отрицанием разума и осознанием его пределов. Экзистенциализм говорит как раз о пределах разумности, о том, что в человеке и в мире многое неразумно, неподвластно разуму и непостижимо разумом. Говоря по-шекспировски: «Есть многое такое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Это не значит, что разум вообще не нужен и никчемен. Ему просто надо стать скромнее, осознать свои пределы и уменьшить свои притязания и аппетиты. О том, что высший триумф разума состоит именно в осознании того, что есть нечто, принципиально выходящее за пределы разума, говорили многие великие философы. Например, Сократ, Плотин, Николай Кузанский («Все, что мы желаем знать, есть наше незнание»), Монтень, Паскаль, Кант (который «ограничил разум, чтобы оставить место вере»). Но Новое время с его безумным апофеозом разума чересчур увлеклось. И вот экзистенциалисты на закате обанкротившегося Нового времени вновь возвращают нас к этой важной истине.

То же самое касается науки. Экзистенциализм не отрицает науку, но резко отрицает сциентизм, экспансию науки на все сферы культуры, неправомерную попытку науки занять место религии. Несомненно, что наука за последние три века загнала на обочину культуры искусство, миф, религию, мистику и все тому подобное и отождествила себя с истиной. Наука стремится отвечать на все вопросы мира, конструировать общество, управлять им. И в этой связи экзистенциализм (так же как романтизм, «философия жизни», герменевтика) – это анти-сциентистская философия. Он оппонирует не самой науке, но претензиям науки на всемогущество, провозглашая, говоря словами Бакунина, «бунт жизни против правления науки».

Напомню вам знаменитое изречение Хайдеггера: «Наука не мыслит». Это значит, что наука – это орудие,

она не знает ни своих последних целей, ни своих первых оснований. Математик не знает, что такое число, физик не знает, что такое материя. Наука не может отвечать на вопросы, что такое добро и зло, что такое смерть, что такое смысл жизни, – а это самые главные человеческие вопросы. Кроме того, наука знает только общее и не знает личного, знает только мертвое и не знает живого (это с огромной силой и убедительностью, как вы знаете, показал Анри Бергсон). Скажем, как наука может познать дерево? Она разрежет дерево: вот ветки, вот листья, вот корни. Но дерево умрет. То есть живое, личное, динамичное наука не постигает. Наука Нового времени вслед за Фрэнсисом Бэконом, с его credo «знание – сила!», стала орудием порабощения природы человеком, но отнюдь не путем к истине. По словам Ницше, объективирующая все наука определенным образом фальсифицирует реальность. Она полезна, но она не есть истина.

Поэтому экзистенциалисты категорически подчеркивают, что наука малоприемлема и не очень пригодна в познании человека. Наука, пытаясь познавать человека, объективирует его, уничтожает специфически-личное. Она всегда грешит редукционизмом, детерминизмом и абстракциями; а экзистенциализм как раз стремится пробиться к цельной, свободной и неповторимой личности. Скажем, социология говорит, что человек – это социальная функция. (Отсюда возникает соблазн «тотального знания о человеке», социальной инженерии и планирования, столь чудовищно проявившийся в тоталитаризме ХХ века!) Экономика говорит, что человек – homo economicus, то есть идеально рациональный производитель и потребитель, управляемый всемогущей и всеблагой «невидимой рукой рынка». Биология говорит о том, что человек – это просто животное и его природа неизменна. А история, напротив, подчеркивает культурную заданность и изменчивость человека. Но, раздираемый науками на части, человек – в своей полноте, необъективируемости, свободе, цельности, уникальности, загадочной глубине – исчезает! Ведь невозможна же «наука о свободе» или «наука о личности», поскольку свобода и личность не обобщаемы и не детерминируемы! Человек – нечто необъективируемое и неабстрагируемое, нечто большее, чем просто homo economicus, или zoon politikon, или даже homo sapiens. И экзистенциальная философия не устает подчеркивать, что попытки постигнуть человека исключительно научными средствами ведут к его объективации, овеществлению, отчуждению и обесчеловечиванию, к тому, что самое главное и неуловимое в человеке ускользает от внимания. Итак, повторю, экзистенциализм вовсе не отрицает разум и науку, как таковые, – он отрицает сциентизм и рационализм как идолов Нового времени, указывая на границы возможностей разума и науки, и, вслед за романтизмом и «философией жизни», ищет иные, вненаучные пути описания и постижения человеческой реальности.

Конец ознакомительного фрагмента.