Экзорцист Семьи Ноя
Шрифт:
Подросток потянул дверь на себя, и та бесшумно распахнулась, являя взору юноши просторную ярко освящённую электрическими лампами, как всегда захламлённую спальню. Но она была настолько велика, что даже хлам и мелочи не могли перекрыть ощущения простора. А светлые тона стен, ковра на полу, даже мебели ещё больше расширяли пространство.
Полностью занятой можно было назвать лишь полкомнаты в лучшем случае. Большая кровать, диван (тоже весьма внушительный), пара тумб, захламлённый стол в углу у двери с тремя стульями, полки на стенах с цветами, стопками бумаг и коробками. Две двери. Одна, определённо,
Комната не казалась такой уж жилой, со всеми этими бутылкам, коробочками, не желающими распаковываться, словно использовали эту комнату чаще как склад ненужных вещей. И часть комнаты всё равно пустовала. Как раз та, что заканчивалась (или начиналась – это как посмотреть) двумя большими окнами и распахнутой между ними дверью на затемнённый в это время суток балкон. Именно в этой более свободной части комнаты сейчас и находился единственный житель. Второй, очевидно, скрылся в душе – Аллен слышал доносящийся из-за двери шум воды и, не обращая внимания на отсутствие приглашения войти, направился к длинноволосому блондину. Тот как раз сидел прямо перед дверью на балкон в середине небольшого беспорядка, включающего в себя бумагу, карандаши, разбросанные книги, одна из которых располагалась на коленях парня, разноцветные мелки. Аллен уже видел такое несколько раз, да всё не было возможности присмотреться и разузнать, с чего бы это Узы рисовали. И как они рисовали.
Джасдеро был полностью сосредоточен на своём рисунке: тонкие пальцы, вымазанные разноцветной пылью, сжимали длинный мелок и быстро перемещались от угла к середине, короткими, рваными штрихами обозначая что-то, что пока видел только Ной.
До тех пор, пока Аллен не зашёл блондину за спину и не выглянул из-за плеча, Джасдеро его не замечал.
— Свет не загораживай, — промычал он, как только подросток заглянул с одной из сторон, и Аллен подобрался с другого бока, удобно усаживаясь рядом и складывая руки в замок.
— Всё время забываю, что вы рисуете.
И, на вкус Аллена, рисовали Узы неплохо. Только что-то своеобразное, если рассмотреть все раскиданные по полу зарисовки.
— Угу.
— Я мешаю?
— Не-а.
Аллен фыркнул, ухватывая один из сломанных карандашей, острый нож и начиная затачивать его прямо над полом. Судя по валяющейся там и тут стружке, это было как раз то, что делал Джасдеро. Заметно грязнее тут всё равно не станет.
Ной отложил красный мелок, растирая пальцем контуры. Аллен пока честно не мог сказать, что именно рисовал парень.
— Почему вы рисуете?
— Вариант «нам нравится» не рассматривается? — промычал Джасдеро, нагибаясь ещё ниже и склоняя голову на бок, словно пытаясь увидеть всё под другим углом.
— Я уверен, что вам нравится, — страшно было представить, кто мог бы заставить Узы заниматься чем-то столь тихим без их добровольного согласия и желания. — Но всё-таки?
— Веришь в существование страшной-страшной тайны? — посмеиваясь, уточнил блондин, подбирая с пола синий мелок. — Майтра.
— Одарённость?
— Да, это вроде одного из тех упражнений, помогающих нам развиться.
Аллен кивнул. Насколько Аллен знал, в иные времена дары Ноев были не особо-то и нужны. То есть не нужно было развивать их до высоких уровней. И врагов не было
Да, различные сражения были, стычки, и гораздо более интересные, чем можно было подумать, но именно этому поколению выпало кое-что действительно захватывающее и глобальное. Потому развитие было так важно. Потому во многих предыдущих перерождениях Нои могли проживать жизни, не парясь по этому поводу.
Однако причина, по которой Узы так старались, была вовсе не в планах Графа. Скорее, это было что-то, что оставалось лишь между ними двумя. Быть может, они не чувствовали себя правильно, как Аллен не чувствовал себя правильно с низко синхронизированной чистой силой.
— И в чём заключается это упражнение? — поинтересовался Аллен.
— Один из нас выходит куда-то, или идём вместе и слушаем. Первое слово, что мы услышим, становится вдохновителем. А потом мы раздельно рисуем всё, что приходит в голову от этого слова. Не конкретно его значение; порой слова и не имеют точного образа, являясь описанием сложных процессов или состояний. А бывает и нечто точное, как тот же «стол». Но там тоже всё не так просто.
— К тому же столы бывают разные, — кивнул Аллен. Это имело смысл и походило на помощь в развитии внутренней связи. — И, получается, ваши образы, ассоциации и то, что там в ваших головах, должны быть похожи в итоге?
— Нет. Не в этом суть. Совпадение мы можем и с оружием отработать, и вообще это обычная тренировочная практика. Это не упражнение на совпадение, это упражнение на нечто более сложное — дополнение. — Джасдеро произнёс это веско и с явной примесью гордости. Да, вот они с братом занимаются чем-то всё более сложным и необычным, это здорово. Аллен со своей ничерта не желающей договариваться чистой силой ощущал себя неудачником. — Это что-то вроде паззла из двух частей, что обязательно должны сойтись. И сойтись именно для нас двоих. Это тоже часть упражнения: сидеть и пытаться совместить одно с другим, получить нечто общее, не имеющее противоречий, для полноты картины. Для нас.
— Я считал, вы должны думать одинаково.
— Это только одна сторона механизма нашего дара, — Джасдеро сложил ладони на рисунке. — Это важная техническая часть дара. Обычно наши одинаковые образы сливаются и материализуются. Два становится одним — основа нашего дара. Не материализация, как мы это подаём, а одно из двух. — Блондин позволил себе усмешку, всё ещё не отрываясь от рисунка и не оглядываясь на Аллена. — Именно благодаря этому происходит объединение тел, к примеру. Благодаря технике дополнения, я имею в виду. Дополнения и замещения.
— Это ещё сложнее, чем я думал, — едва сдерживаясь от желания зевнуть, протянул Аллен, снова вытягиваясь и с удивлением понимая, что на рисунке уже вполне проступило нечто очевидное.
Хаос или беспорядок, — сказал бы он, если бы его спросили о том, по какому слову был нарисован этот угол комнаты. Разрушающейся комнаты. Ведущей так же наружу.
Да, там было немало слов, что могли подтолкнуть блондина к созданию такого рисунка. И это странное сочетание цветов, что-то на стенах, если это действительно стены.