Экзорсист (Изгоняющий дьявола) (др.перевод)
Шрифт:
— Что ж, приходится предположить, что она не врала вам, когда жаловалась на перемещения мебели.
— То есть?
— То есть двигала-то она ее сама, конечно, но находилась при этом в таком же бессознательном состоянии. Это нечто вроде транса — называется автоматизмом. Пациент при этом не отдает себе отчета в поступках, а позже ни о чем не может вспомнить.
— Кстати, док… странно, что только сейчас мне пришло это в голову. Этот письменный стол в ее комнате — он ведь весит добрых полтонны. Как бы она смогла его сдвинуть?
— В
— Вот как? Это почему же?
Доктор пожал плечами.
— Никто не знает. Других странностей, кроме тех, о которых вы мне уже рассказали, у девочки не наблюдалось?
— Она стала вдруг ужасной грязнулей.
— Странностей, — повторил он.
— Но для нее это куда как странно. Впрочем, погодите… вот еще что. Помните, я рассказывала вам о капитане Гауди — с ним она общается через планшетку?
— Ну да, этот самый ее вымышленный приятель, — терапевт кивнул.
— Так вот, теперь она уже и слышит его голос.
Кляйн подался всем телом, скрестил на столе руки и прищурился. По мере того, как Крис говорила, глазки его суживались, пока не превратились в две задумчиво-тревожные щелочки.
— Вчера вечером иду я к ней, останавливаюсь у двери и слышу голос: это она с ним беседует. Скажет что-то — и ждет ответа, как при игре с планшеткой. Я заглянула, док: Рэгс сидит одна, без всякой планшетки, и — скажет что-то — кивнет, будто слушает кого-то и соглашается.
— Может быть, она его еще и видит?
— Не думаю. Голова при этом склонена была слегка набок: так обычно она сидит, когда слушает пластинки.
— Так-так, понятно, — доктор кивнул. — Ну, а что-нибудь еще в том же роде? Галлюцинации — зрительные, обонятельные?
— Вот-вот, обонятельные, — вспомнила Крис. — Ей постоянно кажется, будто в спальне у нее дурно пахнет.
— Чем-то горелым?
— Точно! — воскликнула Крис. — Как вы догадались?
— Иногда мозг именно таким образом сигнализирует о нарушении химико-электрической функции. В случае с вашей дочерью изъян, видимо, следует искать где-то в височной доле. — Он положил себе ладонь на лоб. — Вот тут, в верхней части мозга. Нарушение редкое, но оно действительно вызывает странные галлюцинации, причем, как правило, перед началом судорог. Нередко его принимают за шизофренический симптом, но это ошибка: тут мы имеем дело всего лишь с незначительным повреждением ткани мозга. Что ж, поскольку тест на клонус не дал результата, думаю, следует снять ЭЭГ.
— Это еще что такое?
— Электроэнцефалограмма. Кривая работы мозга. Отражает обычно любые функциональные нарушения.
— Значит, вы думаете, тут вот изъян — в височной доле?
— Все симптомы сходятся, миссис Мак-Нил: неряшливость, драчливость, склонность к антиобщественным поступкам, да, кстати, и автоматизм тоже. Не говоря уже о судорогах, из-за которых, по-видимому, кровать и тряслась. Приступ обычно заканчивается рвотой или мочеиспусканием —
— Вы хотите снять показания прямо сейчас?
— Да, чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше, хотя, боюсь, без успокоительного укола не обойтись. Стоит ей только дернуться или даже пошевелиться, и все наши усилия пойдут насмарку. Я введу ей двадцать пять миллиграммов либриума, вы не станете возражать?
— Боже, делайте все, что считаете нужным, — прошептала Крис; сказанное доктором совершенно ее ошеломило.
Вслед за Кляйном она отправилась в смотровую. Увидев шприц в его руке, Риган взвизгнула и огласила кабинет потоком ругательств.
— Ну потерпи же, крошка! — взмолилась Крис. — Тебе же от этого будет лучше.
Она ухватила дочь и крепко держала ее в руках, пока доктор делал укол.
— Сейчас вернусь. — Кляйн кивнул медсестре, которая ввозила уже тележку с аппаратурой, и вышел к следующему своему пациенту. Вернувшись, он обнаружил, к изумлению своему, что либриум не подействовал.
— Странно, доза была приличная. — Он вколол еще столько же и вышел опять. Через несколько минут Риган была уже вялой и послушной.
— Что это вы делаете? — спросила Крис, когда Кляйн принялся закреплять на голове у девочки электроды.
— Ставлю по четыре на каждую сторону, — объяснил он. — Снимая таким образом показания с обоих полушарий, мы получаем впоследствии возможность их сравнивать.
— А зачем?
— Видите ли, расхождения могут быть весьма значительные. Один мой пациент страдал от галлюцинаций — как зрительных, так и слуховых. Что бы вы думали? В двух кривых обнаружились такие расхождения, что стало ясно: галлюцинации носят односторонний характер.
— С ума сойти.
— Представьте себе: левый глаз и ухо функционируют совершенно нормально, а правые видят и слышат вовсе не то, что следует!.. Ну-ка, посмотрим… — Он включил аппарат и на засветившемся экране появилась бегущая волна. — Итак, перед нами общая кривая, суммарные показания обоих полушарий. Главное, что нас может интересовать здесь, это пики. — Он резко взмахнул указательным пальцем. — Волны очень большой амплитуды с частотой от четырех до восьми колебаний в секунду. Они-то и сигнализируют о повреждении в височной доле.
Но как ни вглядывался Кляйн в бегущую волну, не было на ней ни пиков, ни аритмических перепадов, ни сглаженных “куполов”. Он переключил несколько раз режим, сравнивая кривые двух полушарий, но не нашел ровно ничего, заслуживающего внимания. Вызвав, наконец, медсестру к девочке, доктор вернулся к себе в кабинет.
— Ну, что теперь скажете? — спросила Крис.
— Что ж, ЭЭГ могла бы лишь подтвердить мои предположения. — Кляйн присел в задумчивости на край стола. — Она не может их опровергнуть. Подозрения на истерию, во всяком случае, отпадают: до и после конвульсии графики слишком идентичны.