Элато. Тропой дерзких
Шрифт:
– В общем, пришли мы без морд, злые вернулись в храм. Утром будит меня Герфин, спрашивает: Мегед, там, на Медвежьем острове сейчас как? Шалаш ваш стоит? Просто у меня сегодня день рождения, хотели там с пацанами отпраздновать, винца попить. Тем более наставник приболел, поставили старшим Таравана. Я с ним уже договорился.
– Я даже уже понимаю, почему ты про медведя рассказываешь, - сказала Элама.
– Они сейчас пойдут на остров, там будут сидеть на деревьях, а медведь выпьет ихнее вино.
– Не угадала, - сказал я. Затем продолжил.
–
– Что мне ваш медведь! Я вообще-то их не боюсь! Батя мой на вилы их как любую дичь насаживал, один на медведя ходил! Я тоже, если что, вилы боевые с собой прихвачу.
В общем, пошли они днём на Медвежий остров. А я, прихватив тёплую куртку, пришёл через время к Тамрику. Объяснил, что хочу попугать зазнайку Герфрана и его компанию. Медвежий остров, как и положено любому острову, находился посреди реки. И вот мы с Тамриком пробрались на него по дальнему перекату, зашли от зарослей малины к своему шалашу, который стоял на поляне. А там болтовня, крики: подвыпившие друзья Герфрана громко разговаривали наперебой у костра.
– Надевай куртку, ломись по кустам, а я буду рычать, - прошептал я Тамрику.
Он накинул куртку, затем с разгона упал в сухой куст валежника. Раздался такой хруст, что мне самому чуть страшно не стало. И тут я зарычал. Никогда не думал, что будет так похоже на медведя. А Тамрик уже влетал с разгона в другой куст. В общем, когда мы вышли на поляну, чтобы посмеяться вместе с Герфраном, то увидели только вино и закуску. Да ещё самого Герфрана, улепётывающего по перекату. Вернее, он уже выбирался на берег, даже не обернувшись, исчез в кустах.
– Вот вы там посмеялись, наверное, - сказала Элама.
– Да уж, потом попили винца, поели. Всё равно ведь никто за ним не придёт. А посмеялись больше всего мы дома, когда нам все друзья Герфрана, да и он сам, рассказывали, каким был огромным и бурым медведь.
– Мегед! Снимай мясо!
– требовательно промолвил Матэс.
– Я сейчас свой язык проглочу!
– Готово мясцо, готово!
– Сняв тяжёлый вертел, я ножом стащил куски пахучего прожаренного мяса на три крупных листа, которые Элама заблаговременно расстелила рядом со мной.
Мы ели горячее мясо жадно. Мягкое и сочное, оно сейчас казалось самым вкусным блюдом на свете. А может, так оно и было. Хотя... когда сильно голоден и хлеб - вкуснятина.
Когда наелся, верхние веки стали сами опускаться, будто кто-то их легонько прижимал пальцами. Элама зевала, перед этим тихо сказав, что это очень вкусное мясо.
– Матэс, Элама, отдыхайте, я первый подежурю, - сказал я. Никто не спорил, Элама заснула сидя, опустив голову на грудь, а Матэс улёгся у костра набок, свернувшись калачиком.
Тишина...
Странный этот лес. Ни мошкары, ни птиц. Паутины тоже нигде не видел, да и кого ловить тут паукам? Значит, и пауков здесь тоже нет. А кого тогда едят большие змеи? Хотя, слышал я пару раз странные
Огонь, нужно следить за огнём. Буду бросать горящие головешки в хищников, если они вдруг появятся. Но пока тихо, Матэс мирно сопит, Элама вздрагивает во сне.
Я честно продежурил немало времени, борясь со сном, думал о своей жизни и о нашем походе за бессмертием. Оно, если подумать, не совсем и благо, потому что при бессмертии ценность человеческой жизни теряется. И человечности во мне станет меньше, потому что я перестану сочувствовать смертным. Да разве это будет тогда важно? Главное, что я не умру, не состарюсь!
Честно отдежурив, разбудил Матэса. Недовольный и сонный, он сел, пробурчав, что уже не спит, уставился на огонь.
Я прилёг набок на подсушенную теплом костра почву. Немного понаблюдав за кашитом и удостоверившись, что он не спит, я закрыл глаза и сразу провалился во тьму.
Проснулся оттого, что где-то вдалеке ругалась Элама. Так бранится человек, если влезет ногами в грязь. Матэс спал, его припорошило серым налётом - весь дым шёл в его сторону. Костёр уже превратился в серую кучку пепла, но по краям тлеющие сырые ветки ещё слабо дымили.
Вокруг было также полутемно, поэтому вставать не хотелось. Тем более Элама просто ругается. Но почему?
Поднявшись, прихватил второй меч.
– Матэс, что-то Элама ругается!
– сказал я.
– А где она?
– Оглядевшись, кашит поднялся.
– Там,- я пошёл на голос.
– Ну и пусть ругается!
– кашит встал, взяв мечи, крутанул.
– Пошли поглядим!
Элама опять негромко выругалась, а потом крикнула: - Мегед, Матэс! Идите сюда!
– Вовремя мы, - сказал семенящий позади кашит, затем крикнул.
– Идём уже!
– Всё предсказуемо!
– сказал я, увидев Эламу на природном синем ковре, подобный которому мы видели в лесу раньше. Такая же чаша-колокол, в которой жидкость. И посреди этого ковра стояла Элама босиком. Её сандалии в стороне, в шаге друг от друга. Элама не двигалась: держала в одной руке меч, а в другой мех, в который, видно, хотела набрать жидкости из этой природной чаши. От этого перевёрнутого колокола тоже пахло выпечкой.
– Я прилипла здесь!
– сказала Элама отчаянно.
– Молодчина!
– ответил я сердито.
– И чего тебя сюда понесло?
– Так хотела это...
– она показала рукой с мехом на чашу.
– Попробовать эту воду или что там!
Липкая жидкость была лишь рядом с чашей, остальной "ковер" казался сухим. Но я не хотел рисковать, чтобы не влипнуть самому, как муха в мёд. Хотя, пока тут для нас нет ничего опасного. Подумаешь, прилипнет кто-нибудь.
– Элама, я сейчас осторожно подойду, а ты пока попробуй мечом обрезать эту губку под стопой.
– Сейчас и меч прилипнет!
– Пробуй!
– приказал я, сам же осторожно ступал по синему природному покрытию. Матэс тоже хотел идти, но я остановил его жестом руки. Пока мы не знаем, с чем имеем дело.