Ельцын в Аду
Шрифт:
Знаменитый художник XIV века Спинелло, человек крупного дарования и чрезвычайно живой фантазии, рисовал для церкви Сан-Анжело в своем родном городке Ареццо картину, изображавшую падение ангелов, причем придал Люциферу такой ужасный вид, что сам не выдержал созданного им зрелища. Старику всюду начал представляться я, упрекающий его за безобразие, в котором художник меня изобразил. Постоянная галлюцинация эта так подействовала на Спинелло, что тот заболел. Живописец попробовал искупить свою вину предо мною, придав мне, - первый из художников, - более приличный образ, но опоздал с этим своим покаянием, потому что я не давал ему покоя и замучил-таки бедного галлюцината до смерти.
Вообще-то человекоподобность Дьявола признавали все визионеры, удостоившиеся
Всем этим качествам я обязан не замыслу Творца, а фантазиям людишек! Черный цвет естественно приличен мне как князю тьмы. Исполинский рост я получил по наследству от языческих и библейских гигантов, воплотителей злой, антикультурной силы, враждебной идеям божества и религиозной цивилизации. Титанов греческой мифологии Данте нашел нужным перенести на мучение и в свой христианский ад, хотя последнему, казалось бы, совершенно бесполезна расправа с врагами Иисусом низверженного Зевса. Злая воля в средневековом эпосе всегда воплощается в великана, и колосс этот – либо сам черт, либо сын черта. Дантов Люцифер – гигант, горе подобный. В видении Тундала (XII век) князь демонов, осужденный вечно жариться на раскаленной решетке, имеет, подобно эллинскому колоссу – Гекатонхейру Бриарею, сто рук. Таким же сторуким и стоногим видела Сатану в XIV веке святая Бригитта. Иногда, впрочем, фантазеры воображают меня карликом, в чем проявляется влияние германской мифологии.
Данте дал Люциферу три лица, подражая подобным же средневековым изображениям в виде человека с тремя лицами Троицы небесной. Как обезьяна божества и вечный контраст его, Сатана должен (конечно, по представлению убогих человеческих умишек) изобрести свою собственную дьявольскую черную троицу, пародируя ипостаси и отражая благодать их в карикатуру обратно пропорциональных пороков. Я с тремя лицами изображался много раз в скульптуре, в живописи на стекле, в миниатюрах на манускриптах, с головою, то украшенной венцом, то обезображенной рогами, а в дланях – скипетр, иногда меч, а то и два меча. Такое тринитарное изображение владыки подземного царства гораздо старше и Данте, и художника Джотто, который дал ему место в одной своей фреске. Сатану писали так уже в XI веке. Более того: еще в апокрифическом евангелии от Никодима, памятнике VI века, упоминается «трехглавый» Вельзевул.
По мере того, как в христианском мире рос внутренний страх к Дьяволу, все страшнее воображалась и моя наружность. Понятно, что результаты воображения варьировались – сообразно верованиям той или другой местности и субъективно-художественному темпераменту воображавшего. Самый обычный и частый образ мой – высокий изможденный человек с лицом черным, как сажа, или мертвенно бледным, необыкновенно худой, с горящими глазами навыкате, всею мрачною фигурою своею внушающий ужасное впечатление призрака. Таким не раз описывал меня в XII веке цистерцианский монах Цезарий из Гейстербаха.
Другой мой вид, бесконечно воспроизведенный искусствами, - черный ангел. Лицо у него обгорелое и безобразное, тело сухое и волосатое, крылья – как у летучей мыши, на голове рога – и хорошо, если только пара, а то и больше, нос крючком, длинные острые уши. Для совершенной «красоты» усердствующие придавали мне еще свиные
Тело Дьявола предполагается человекоподобным, однако оно не тождественно человеческому. В результате своего падения «создание великой красоты», по свидетельству Данте, огрубело и уплотнилось телом, а прелесть лица моего превратилась в позорное безобразие. Та же судьба постигла моих сообщников. Демоны стали чудовищами, в которых человеческое смешано со звериным, и часто второе берет верх над первым. Если бы мы подлежали зоологической классификации, то могли бы составить отдельную семью антропоидов. Таким образом дьяволопоклонников справедливо можно считать зоофилами, то бишь скотоложцами!
Русские бесы – вообще какие-то земноводные люди, подверженные, как и гомо сапиенсы, условиям материальной жизни: они едят, пьют, имеют половое сообщение, родятся и умирают; они безобразные и по наружности скорее похожи на зверей, чем на людей; они, как люди, мыслят и говорят, имеют общественные связи, ибо сознают между собою братство, имеют религию и поклоняются божеству, называемому Сатаною; отличаются от людей тем, что могут принимать различные образы, способность, которой, однако, не лишены безусловно, по народному верованию, и люди – если они колдуны; бесы, кроме того, что они звери по наружности и люди по жизни, еще все как бы чародеи, то есть, все, по природе своей, способны на то, что доступно между людьми только некоторым, обладающим таинственною наукою.
Уловить общий тип князя тьмы тем труднее, что меня часто путают с моими подчиненными. А ведь каждый демон имеет свою индивидуальную наружность, соответственную его характеру, рангу в адской иерархии и специальности. В человекоживотном смешении Сатаны иногда зверь подавляюще берет верх над человеческим составом.
Но людские измышления и этим не ограничиваются! Некоторые додумались, будто у меня телесна только внешность, а внутри я пустой, вроде дерева, изъеденного дуплом. Святой Фурсей видел однажды толпу демонов с головами, подобными медным котлам на длиннейших шеях. Бесы в видениях святого Гутлака имели огромные головы, длинные шеи, лица тощие и отвратительные, бороду, колючие уши, свирепо наморщенные лбы, зверские глаза, лошадиные зубы и гривы, огромные рты, высокую грудь, волосатые руки, узловатые колени, кривые ноги, толстые пятки, вывернутые ступни; говорили они крикливыми и хриплыми голосами и с каждым словом изрыгали пламя изо рта. Эту способность сохраняли все отверствия на их телах. Если нечистые духи святого Фурсея немного смахивали на котлы или кубы для кипячения воды, то еще более хозяйственно устроенного беса видела однажды святая Бригитта: голова его была подобна раздувалу, снабженному длинным дулом, руки были как змеи (веревки), ноги как педаль, а вместо ступни – крючки.
Иногда в тупых людских мозгах животное вытесняет из Сатаны человеческое подобие – и тогда является адский зверь, чудовище, зародившееся в мифологическх образах Вавилона и Египта, а также на страницах Апокалипсиса и получившее необычайно подробное развитие в видениях средневековых аскетов и дидактически-благочестивых романах. Бредовые звери эти, созданные воспаленным воображением из обрывков действительных животных, сложены самым фантастическим образом, совмещая в себе признаки всех видов животных, словно нарочно затем, чтобы символизировать, как каприз и злоба Дьявола ругаются над законами природы и насилуют ее строй.