Электрический остров

Асанов Николай Александрович

— Пожар?

Другой голос крикнул, чтобы выключили ток в зда­нии,— Марина ничего не слышала. Она все еще дер­жалась за косяк и смотрела на мертвое тело, лежав­шее перед ней лицом вниз на медном листе, под кото­рый, струясь и извиваясь, предательски проползал маленький, тонкий обнаженный провод…

Когда за спиной ее затопали шаги, она, не обора­чиваясь, тихо сказала:

— Орленов кончил самоубийством… Сначала она произнесла эти слова и потом только осознала их. У нее было странное ощущение, что все ее тело одеревенело, что она не сможет сдвинуться с места, между тем внешне она казалась спокойной. Вероятно, так бывает с человеком, которому врачи сказали, что он скоро

умрет. Она тоже знала, что скоро умрет. Ей незачем жить. Раньше она знала, что рядом существует человек, которому она никогда бы не сказала, как любит его, но она могла дышать с ним одним воздухом, могла видеть его, слышать его голос, ворчливый или добрый, улыбаться его остротам, го­ревать его горестями. Уход жены от него ничего не менял. Она все равно не осмелилась бы сказать: «Я могу заменить вам друга, жену, любовницу». Она слишком больна, чтобы навязывать другому заботу о себе. Но, может быть, он не стал бы прогонять ее из лаборатории, может быть, она сумела бы стать на­столько полезной, что и дальше они работали бы вместе. И если бы он покинул остров, она нашла бы мужество последовать за ним, конечно без его ведо­ма, устроилась бы на работу туда же, где стал тру­диться он. И вот теперь все кончено…

Как же случилось это с Орленовым? Очевидно, он ступил на лист, к которому подвел ток, был отброшен ударом и, падая, задел рукой выключатель. Для чего ему понадобилось подводить ток к листу, когда он мог просто прикоснуться к оголенному проводу? Это было неясно. Может быть, мозг, затуманенный мыслью о смерти, подсказал излишнее действие, как некото­рую отсрочку? Может быть, он ждал, пока придет Марина, может быть, он потому именно и умер, что она опоздала?

А что он делал в лаборатории перед смертью? Она не видела никаких следов работы. Приглядевшись к полу, она заметила на нем тончайший след пыли, кото­рая всегда оседает к утру после охлаждения воздуха в рабочих помещениях. Там, где лежала правая рука Орленова, остался даже след на пыли — рука кон­вульсивно двигалась, пока он умирал. Она перевела взгляд на пульт. Да, он даже не отключил ее предо­хранитель или не заметил, что сила тока ограничена… А вот еще странное… Нет, страшное — он не сделал даже шага в лабораторию, когда попал под ток, ведь на полу нет его следов!

Кто-то грубо отстранил ее, намереваясь войти в комнату. Она оглянулась. Это был Райчилин. Следом за ним шли начальник отделения милиции и врач. И вдруг Марина решительно протянула руку, пре­граждая вход.

— Это убийство! — громко сказала она. Вне ее воли в голосе прозвучало нечто торжественное, как будто этими словами она снимала оскорбительное подозрение с Орленова. Нет, он не мог кончить само­убийством! Он был сильный человек, такой, какого она только и могла любить. Не нытик, не трус, не исте­рик! У него было в жизни много дел, кроме личных! Что из того, что от него ушла жена? У него была наука! Был нерешенный спор! Он не мог кончить самоубийством! Да, его убили! И это снимало оскор­бительные подозрения с него! Он умер как солдат на посту!

Лицо Райчилина поразило ее. У заместителя ди­ректора вдруг отвисла нижняя губа и лицо стало по­хоже на маску. Начальник милиции и врач выдвину­лись вперед, оглядывая комнату. Врач наклонился и приподнял руку Орленова. С минуту он стоял согнув­шись, отвернув лицо, славно прислушивался к чему-то, потом быстро выпрямился.

— Его еще можно спасти! —торопливо сказал он. — Это типичный несчастный случай. Но никогда бы я не поверил, что человек, какую-то долю секунды по­бывавший под напряжением в две тысячи вольт, оста­нется жить!

— Напряжение было ограничено! Тут было всего полтораста

вольт! — звонко сказала Марина.— Убий­ца не знал, что ток ограничен! Вы видите, Орленов наступил на лист и замкнул подведенные под лист провода. И ток был включен раньше, чем Орленов открыл лабораторию!

— Что вы говорите! — закричал Райчилин. — Я сам видел, я вчера еще предупреждал, что вы не со­блюдаете правил техники безопасности! Эти листы так и валялись на полу…

— Перед дверью? На оголенных проводах?

— Не знаю, не знаю! Он вчера был в отчаянном настроении. И Орич говорит, что он не спал всю ночь… Если доктор считает, что это несчастный слу­чай…

— А вы уже собираете свидетельские показа­ния? — спокойно спросила Марина. — Что для вас удобнее? Несчастный случай или самоубийство? И то и другое — очевидно! Ну, а я утверждаю, что это убийство! И прошу вас, — она резко повернулась к на­чальнику милиции, — записать мое показание…

— Вас вызовут, — холодно сказал начальник. — А пока посторонитесь, тело надо вынести…

Она вскрикнула, когда Орленова перевернули. Черное, словно обожженное, лицо. Потеря гибкости в суставах. Выносили не человека, а труп. И нельзя было поверить врачу, что он еще хранит в себе какой-то остаток жизни.

Лабораторию закрыли. Начальник милиции пошел в соседнюю комнату звонить по телефону, он хотел сохранить в лаборатории полную картину того, что в ней произошло.

Вскоре пришел фотограф. Он долго снимал лабо­раторию, медный лист на полу, предательские провода, предохранитель на пульте. Затем появился следо­ватель.

Он допросил сотрудников, пришедших в здание раньше Орленова: выяснял, кто видел начальника ла­боратории, как он себя чувствовал, как выглядел? Потом пригласил Чередниченко.

Лаборатория, превращенная в следственную каме­ру, вызывала в Марине Николаевне злое желание мести. Здесь Марина работала, здесь работал он. И здесь он умер. Она не верила, что его еще можно спасти. В юности, живя в деревне, Марина видела по­гибших от ударов молнии. Тогда, по старому знахар­скому способу, пораженных людей закапывали в зем­лю, веря, что целебная сила земли спасет человека, «оттянет» электричество. Орленова в эти минуты пы­тались спасти в городской больнице какими-то усовер­шенствованными методами. И Марине хотелось быть там, видеть его, услышать, может быть, его последнее слово, последний вздох. Пусть этот вздох будет обра­щен к ней, если его покинула жена…

— Как убийца мог выйти из помещения, если он подстроил такую ловушку? — спросил следователь.

Это был молодой человек с гладко зачесанными волосами, с темными усиками. Марина подозревала, что он знал об электричестве ровно столько, чтобы без страха включить настольную лампу, и злилась, что такой неосведомленный человек должен разобраться в столь сложном и зловещем деле. Она упрямо трях­нула головой.

— Медный лист был положен углом к двери. Убийца, подведя провод и включив ток в ловушку, мог выйти, держась за косяк, как бы, например, про­ходя между лужей и забором. Около двери было до­статочно места, чтобы поставить ногу.

Следователь раскрыл папку — у него уже было «дело» с какими-то бумажками в нем,— долго смот­рел на что-то, не показывая ей, потом вдруг сказал:

— Может быть, вы и правы. Смотрите!

Он положил перед ней фотографию. «Уже успели проявить!» — неожиданно одобрила она работу сле­дователя. На фотографии она увидела то, что запо­мнила с такой же фотографической точностью. Лист меди, лежащий на нем человек, косяк двери, узкое пространство пола около нее, куда можно было поставить ногу. Между тем следователь, перебирая бума­ги, мимоходом спросил: