Электронная техника. Учебник
Шрифт:
Я застыла, держа венок на вытянутой руке. Вадим и так никуда не торопился, без всяких моих просьб, стоял, опустив руки, и мелкие капли щедро сыпались на нас с хмурых небес, а я даже не могла утереть лицо — руки были и заняты, и чертовски грязные.
— Кенотафы на дорогах не всегда вешают на месте непосредственной гибели, — произнесла я, чувствуя вину за акробатические трюки, которые заставила Вадима проделать, а потом не вытерпела и, извернувшись, почесала нос о рукав. — Но всегда вешают на месте аварии.
— Кто-то пострадал здесь, но умер в больнице?
— Случилось на свадьбе, — закончила я.
От того, что мы напали на след, хотелось орать и прыгать на месте, но повод для радости был неуместный — чья-то преждевременная смерть.
— Вы видели девушку в белом платье. Я предлагаю попробовать отыскать ту, кто получила здесь несовместимую с жизнью травму. Думаю, что это произошло аккурат перед тем, как санаторий выкупили нынешние владельцы и закрыли проход на территорию. Два года назад? — и я критически оглядела венок, прикидывая его состояние. — Да, похоже. Если мы сделаем все оперативно, то уже вечером сможем вернуть бедняжке покой.
Невероятно гордая собой, я вручила Вадиму венок и, развернувшись, зашагала к выходу. Если нас видят на камерах, а нас видят, то придут в недоумение: нагулялись, залезли на дерево, обшарили все вокруг, оторвали грязный погребальный венок и тащат его собой, два идиота. Но мне заплатили в том числе и за то, чтобы я игнорировала насмешки людей, которых даже не знаю.
Нам должно было повезти хоть в чем-то еще, и едва мы дошли до машины, забросили венок в багажник и уселись, дождь ливанул стеной, скрыв все на свете. Я кое-как оттерла руки, лицо и куртку салфетками, завела двигатель, направила дефлекторы на враз запотевшие окна. Вадим достал телефон, я сидела, ожидая, пока поток теплого воздуха высушит лобовое стекло, и краем глаза косилась на экран.
Я видела, что Вадим открыл мессенджер, а не сайт, но угла зрения не хватало рассмотреть, что он пишет. Совесть меня вообще не глодала — в конце концов, мы делаем общее дело, и тайны между нами будут мешать, а не способствовать успеху. Подъедало нетерпение, но я могла только смириться и ждать.
Я хотела как можно скорее услышать звуки города. Шум дождя, шуршание шин, голоса и клаксоны. Заброшенный санаторий угнетал, и вроде бы я не должна так остро воспринимать потустороннее. Оно часть моей жизни, не то что у людей.
Потом я поняла, что дело в самой заброшке. Она хотела дожить свой век такой — всеми покинутой, пропахшей временем, теряющей кирпичную кладку. Она пыталась сказать нам, что не хочет пластической архитектуры. Стареть красиво здания
Жаль, что я ничего не могла с этим поделать. Да что говорить, я даже с призраком сделать пока что ничего не могла.
Ехать было сложно, но я героически отказалась, чтобы Вадим сменил меня за рулем. Стеклоочистители гоняли потоки ливня по лобовому стеклу, а я удерживала капризный джип в колее и ловила себя на мысли, что только и жду, что пискнет мессенджер в телефоне и мы узнаем наконец, кто была эта самая девушка, погибшая у древней стены.
— Может быть, перекусим? — благоразумно предложил Вадим, когда мы спустились наконец в город и я начала наслаждаться долгожданным грохотом и привычной суетой. Люди бежали под разноцветными зонтиками, высоко задирая ноги, рекламные огни отражались в лужах, мерцали в дождливом мареве, и озябшие пальмы трясли намокшими листьями. — Это немного скрасит нам ожидание. Не то чтобы я отрицал, что я жду, что мне ответят, но еда нас отвлечет. Вы любите мясо?
— Мясо? — я картинно заломила бровь. — Я предпочитаю рыбу. Или птицу. А вы? Сторонник вегетарианской кухни?
Я поддела, потому что прекрасно видела — Вадим наваливает себе на шведском столе все мясное, что находит. Другое дело, что я не могла поручиться, сколько в его находках мяса, а сколько крахмала, и подозревала, что соотношение явно не в пользу говядины. Но сейчас я нацелилась на крутой рыбный ресторан, и плевать, что вид у нас — словно мы лазили по городской канализации.
Оборотни трескают мясо с кровью, а эльфы жуют одну траву. Легенды нагло врали, как и всегда. Все потому, что людям нужны какие-то шаблоны, но сложно упрекать в чем-то людей, когда мы сами попались в ловушку шаблонного мышления.
Мы съехали на побережье, и ливень остался в горах — непредсказуемый климат. Когда мы летели, за хребтом бушевала стихия, а мы наслаждались видами из окна, а стоило оказаться ближе к морю, как наше терпение начала испытывать гроза. Не удивлюсь, если сейчас солнце выглянет, а на горизонте возникнет смерч.
Почистив одежду и обувь, мы пришли к выводу, что нас уже не попросят с порога ресторана, и даже заняли столик с видом на море, недовольное чем-то, серое, тревожно шипящее. Мы успели сделать заказ у нерасторопного официанта, нам уже принесли огромную рыбную тарелку и теплый салат, а новостей все не поступало, и салат не лез мне в горло, а рыба так и вовсе вставала поперек.
Мы были слишком близко к разгадке, чтобы спокойно ждать. Хотя, конечно, это была лишь половина всех секретов заброшенного санатория. И даже близко мы не подобрались к тайне исчезновения Ломакина.
— Ломакин, — вздохнула я, гоняя по тарелке строптивый черри. — Его судьба яснее не стала. Допустим, мы поняли, кто эта девушка. Но куда делся блогер, кого вы видели и кто мог открыть в здании дверь?
— Вы знаете случаи, когда призраки вступают друг с другом в контакт? — огорошил меня Вадим, и я промахнулась мимо черри, зацепила сыр и тут же его съела, чтобы дать себе пару секунд на раздумья.