Элемент Водоворота
Шрифт:
– Возможно, ты и прав, – ответил Черный. – Чем больше трупов, тем больше желание собраться и что-то обсудить. – На белой половине лица появилась жутковатая полуулыбка.
– Вряд ли они смогут договориться. Слишком много разногласий и взаимных обид. Они столько лет только и делали, что враждовали и убивали друг друга. Думаешь, так легко все это забыть и жить дружно? – с издевкой произнес мужчина в маске.
Несколько мгновений оба молчали, провожая взглядом огромный оранжевый шар солнца, который коснулся вершин деревьев и начал медленно сползать вниз.
– Даже если и так, мы не должны терять бдительность, – вкрадчивый шепот
– Ты хочешь присутствовать на Совете? – Мужчина в маске обернулся к собеседнику.
Тот помолчал, чуть склонив черно-белую голову набок, словно взвешивая все “за” и “против”, затем негромко вздохнул.
– На Совет пойдешь ты, а я пригляжу за нашими мальчиками, – хрипло усмехнулся Черный.
– Вот это будет зрелище! – восторженно взвизгнул Белый. – Может, мы и на Аматерасу поглядеть сможем? Одним глазком…
– Если Саске победит, тебе придется рассказать ему правду, – напомнил собеседник.
– Ты же знаешь, я хочу оставаться в тени как можно дольше, – раздраженно ответила черная половина. – Если Саске победит, правду ему расскажешь ты.
Мужчина кивнул и отвернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как темно-оранжевый диск солнца полностью скрылся за деревьями. Сквозь единственное отверстие в маске алой радужкой сверкнул слегка прищуренный глаз.
Оторвав взгляд от мигавших углей костра, Саске оглядел своих спутников. Суйгецу растянулся под деревом, используя в качестве подушки один из выпиравших из земли корней, и с выражением вселенского страдания на лице отдыхал, потягивая воду из дорожной фляги. Карин сидела на траве, казалось, стараясь быть как можно дальше от неудавшегося семимечника, бросая на него разъяренные взгляды и что-то бормоча себе под нос. За время похода Саске научился игнорировать их бесконечные перебранки, поэтому был не в курсе, что же случилось на этот раз. Джуго сидел напротив, умиротворенно щурил карие глаза, стараясь шевелиться как можно меньше, чтобы не спугнуть примостившуюся у него на плече птичку.
Сегодня они проверили еще одно убежище Акацки, и оно оказалось совершенно заброшенным. Саске всегда был нетерпелив, хотя и планомерно боролся с этим недостатком. Но когда дело доходило до погони, когда он уже чувствовал близость заветной цели, быть спокойным и рассудительным оказывалось почти непосильной задачей. Вот и теперь его терпение подходило к концу. С досадой перечислив в уме те немногие объекты, которые им еще предстояло проверить в поисках Итачи, младший Учиха приказал всем ложиться спать и пообещал разбудить Суйгецу через три часа, чтобы тот сменил его на дежурстве.
Он откинулся на спину и уставился на полную луну, висевшую над лесом. Такую же полную, как в ту самую ночь, что перевернула его жизнь. На фоне светлого круга показалась черная точка, которая быстро приближалась, и вскоре Саске смог различить, что это птица. Ворона. Нахмурившись, Учиха сел. Ворона беззвучно приземлилась рядом с ним, чинно сложила крылья и посмотрела ему прямо в глаза, чуть склонив голову набок. Потом птица вдруг открыла клюв, и Саске услышал знакомый голос. Голос брата.
– Приходи завтра в заброшенное убежище клана Учиха один, там и поговорим.
Ворона не отводила взгляд, внимательно изучая Учиху, и Саске вдруг показалось, что ее левый глаз блеснул алым Шаринганом, хотя, возможно, это был только отблеск пламени догоравшего костра. Моргнув глазами-бусинами и хрипло
Учиха Итачи, подслеповато щурясь, разглядывал полную луну. Это зрелище уже многие годы было его самым любимым и самым ненавистным. Оно напоминало о том, чего вспоминать не хотелось, о том, что стало концом и послужило началом, о том, что завтра ему представится возможность искупить. Завтра.
На ветку ближайшего дерева неслышно приземлилась ворона и устремила взгляд на Учиху. Затем, покрутив головой из стороны в сторону, ловко и уверенно перепрыгнула на протянутую нукенином руку, издав приглушенный звук, чем-то напомнивший урчание.
– Спасибо, Куро.
Итачи заглянул в глаза вороне, в бесплодной попытке разглядеть в них образ ее предыдущего собеседника.
Одори – традиционный японский женский танец эпохи Эдо
====== Глава 41. Лицом к лицу ======
Учиха Итачи в последний раз оглядел окрестности с высоты и остался доволен. Молодой мужчина сидел на краю крыши сооружения, чем-то напоминавшего пирамиду. Это место было не только уединенным, окруженным со всех сторон густым лесом, и удачно расположенным на границе Страны Огня и Страны Рек, оно было символичным. Одно из самых древних, самых больших и хорошо укрепленных тайных убежищ клана Учиха, построенное еще до основания Конохи и долгое время пустовавшее и заброшенное. О его существовании мало кто знал. Идеальное место для встречи с отото. Итачи моргнул, потушив Шаринган.
Сквозь уже привычную сумеречно-серую пелену перед глазами он смог различить смутные, расплывчатые очертания багряно-красного диска солнца, медленно поднимавшегося из-за горизонта и окрашивавшего верхушки деревьев кровью. Итачи завороженно наблюдал за движением светила, каждой клеточкой тела ощущая его мощь, абсолютную власть и безграничную свободу. Нукенин вздохнул и поднялся на ноги, подставляя неуверенным лучам безразличное лицо и озябшее тело в надежде, что всесильное светило сможет проникнуть и в измученную душу. На его губах появилась печальная полуулыбка. Сегодня он увидит брата. В последний раз.
Эту встречу он долго планировал. Он ждал ее. Хотел и боялся одновременно. Хотел, потому что она и была конечной целью всех его поступков. Потому что должна была подвести итог его длительным приготовлениям. Потому что сулила долгожданное избавление от его терзаний. И боялся, потому что ему снова предстояло в них посмотреть. Посмотреть в глаза брата.
За последние десять лет он видел их лишь однажды, три года назад, в коридоре недорогого рьёкана* в ярмарочном городке. И тогда в них не было той искренней любви, того неприкрытого восторга, той детской доверчивости, с которыми Саске всегда смотрел на него в детстве. Не было в них ни слез непонимания, ни обиды, ни страха, которые он видел в ту самую ночь. Только ненависть, ярость и злость. Яркие, выпуклые, насыщенные. Итачи не ожидал другого, он знал, что всего этого заслуживал. Он сам методично взращивал и лелеял в брате именно ненависть, которая должна была стать катализатором его силы. Сила и ненависть – вот что он хотел воспитать в Саске. И если сила предназначалась самому отото, чтобы он смог выжить в мире шиноби и защитить себя, то ненависть Итачи хранил для себя. Она являлась инструментом отмщения и возмездия за его собственные поступки. Лекарством от его мук совести.