Элемент Водоворота
Шрифт:
Вокруг Итачи появился красноватый шлейф, из которого постепенно сформировался огромный самурай, в одной руке он держал круглый щит, в другой – нечто похожее на сосуд для запечатывания.
– Вот это да! – возбужденно зашептал Кабуто. – Это же клинок Тоцука – запечатывающий меч – и Зеркало Ята. Орочимару-сама всю жизнь гонялся за этими артефактами.
Старший Учиха неуверенными шагами приближался к остолбеневшему брату. Отмерев, Саске атаковал его при помощи взрывных свитков, кунаев, затем выхватил катану из ножен и бросился в лобовую атаку. Самурай Сусаноо неотступно двигался вместе с Итачи, защищая его непробиваемой броней и отбивая все атаки.
– У тебя еще осталось что-то для меня, Саске? Потому что... если нет, то… твои
Саюри почувствовала острую потребность что-то сделать, однако в голову, как назло, ничего не приходило. Она лихорадочно искала ответ в глазах Кабуто, как вдруг заметила, что ее верный спутник неестественно побледнел, странно вытянулся и стеклянным взглядом уставился поверх ее головы. Одновременно Саюри почувствовала новый источник чакры рядом, нет, внутри Саске. Чакра была сильной, но словно застоявшейся от редкого использования, она расползалась в сознании, как змея. Саюри оглянулась. Из левого плеча Саске одна за другой появлялись огромные белые змеи. Когда их число достигло восьми, тела Саске уже не было видно.
– Что это? – прошептала Саюри.
– Восьмиглавая Гидра, – на грани слышимости проговорил Кабуто. – Это техника Орочимару-сама. Похоже, все это время он был внутри Саске, тот его сдерживал и теперь, когда чакры не осталось, Орочимару-сама… – Якуши судорожно сглотнул и замолчал, горящим взглядом провожая гидру, которая схлестнулась в бою с Сусаноо Итачи, ловко отрубавшим ей головы пылавшим лезвием меча Тоцука.
В нескольких книгах, что он прочитал для развлечения в далеком детстве, были похожие сюжеты. Главный герой, а чаще героиня, на протяжении нескольких лет считает, что кто-то из ее родственников или близких, дорогих людей погиб. И вдруг в один прекрасный день считавшийся погибшим отец, дед, сват, брат или возлюбленный появлялся у порога, сверкая доспехами и белозубой улыбкой. Слезы и объятия сменялись длительными рассказами, а дальше... дальше Кабуто уже не читал, поскольку книга сразу относилась в категорию романтического бреда. Но сейчас он смотрел, как единственная уцелевшая гигантская змеиная голова гидры открыла свою пасть, и из нее с бульканьем и недовольным видом показался его недавний господин, и никак не мог понять, что же так противно застряло в горле и не давало нормально сглотнуть. И почему он не мог отвести взгляда и жадно вслушивался в знакомый голос.
– Кабуто! – Саюри поспешно схватила его за локоть, не давая сделать шаг вперед и свалиться с ветки дерева, на которой они стояли. – Ты куда?
– Я?.. – Якуши растерянно посмотрел на нее, – мне надо… – и перевел взгляд в сторону поля боя.
Девушка крепко сжала его руку и прижала их сцепленные пальцы к груди, заставив посмотреть в глаза. Кабуто повиновался, физически ощущая, как прошлое и настоящее разрывали его на части. Четко он понимал только одно: он хотел быть там, где его место, вот только где оно?.. Раньше все было понятно, он всегда был рядом с Орочимару-сама, и сомнений по этому поводу у него не возникало. Теперь же он смотрел в яркие зеленые глаза и понимал, что в его голове были как раз одни сомнения.
– Кабуто, ты же не… – она растерянно замолчала.
Зеленые глаза погасли, потеряли свою яркость и спрятались за ресницами. Якуши ощутил холод, как будто за облаками исчез согревавший его луч солнца, и вдруг осознал, что ровно те несколько мгновений, что понадобились ей, чтобы ослабить хватку, отступить на шаг, отвести взгляд и почти опустить руку, он совершенно не думал об Орочимару. Он вообще не думал ни о чем, только чувствовал, как болезненно сжалось в груди сердце, как сбилось дыхание и как он сам яростно сдавил ее маленькие пальчики, ни за что не желая отпускать и понимая, что сделает абсолютно все, чтобы она снова посмотрела на него тем лучистым согревающим взглядом.
– Я в порядке, – сдавленно выговорил он и вымученно улыбнулся, когда она
– Какая встреча! – возликовал Орочимару, прищуренными глазами с любопытством разглядывая Итачи. – Что-то ты неважно выглядишь, – заботливо покивал он. – Саске-кун, похоже, вымотал тебя. Такой талантливый мальчик! И упрямый. Вот только характер у него... – Саннин поморщился. – Впрочем, это не его вина. Это у вас семейное. – Он расплылся в сладкой улыбке.
Итачи ничего не ответил, только смерил саннина презрительным взглядом.
– Ох уж эти Учихи! Столько спеси и пафоса, а толку? Один еле дышит, второй полностью в моей власти, – удовлетворенно мурлыкал Орочимару, склонив голову к плечу и сделав паузу, чтобы неразговорчивый противник мог вставить пару слов, но Учиха упорно молчал. – Из тебя, как обычно, слова не вытянешь, Итачи-кун, – воскликнул саннин, раздраженно дернув плечом и цокнув языком.
Глубоко вздохнув и всем своим видом дав понять, как его разочаровывало происходящее, он сделал несколько неестественных движений головой и ловко вынул изо рта боевую катану с массивной богато украшенной рукоятью, уверенно перехватил ее бледной рукой. Итачи инстинктивно поморщился, наблюдая за манипуляциями противника и заметно напрягся, понимая, что обязательная в представлении Орочимару прелюдия окончена.
– Ну, что? Стенка на стенку? – лукаво улыбнулся саннин.
Не успел он договорить, как самурай Сусаноо ударил по голове гидры своим щитом, выбив из рук саннина меч, а затем мгновенно полоснул по его руке клинком Тоцука. Саннин сначала снисходительно улыбнулся, дав понять, что такое ранение ему нипочем, но в следующее мгновение его глаза расширились, выдав неприкрытое удивление и запоздалое понимание. Саюри показалось, что она смогла различить победную усмешку на окровавленных губах Итачи, когда Орочимару начало затягивать в запечатывающий сосуд вместе с останками восьмиглавой гидры, пока, наконец, не остался только обессиленный Саске, упавший на колени и выставивший вперед руку для опоры.
– Еще что-нибудь осталось, мой маленький глупый брат? – едва слышно поинтересовался старший Учиха, делая несколько неуверенных шагов к Саске. Вместо бравого самурая Сусаноо в доспехах теперь был только его скелет, окружавший Итачи дугами крепких ребер.
Саске прижался к стене, пытаясь понять, сможет ли он дотянуться до рукояти выроненного саннином Кусанаги, и расширенными от страха глазами наблюдая, как приближался его брат. Итачи кидало из стороны в сторону, но он упорно шел, глядя на брата исподлобья, усилием воли фокусируя взгляд на цели. Он дошел на грани потери сознания, поднял руку, стремясь коснуться лица. Саске трясло мелкой дрожью в безуспешной попытке вырваться из оцепенения. Окровавленные пальцы приближались к бледному лицу, остановившись в считанных миллиметрах. Итачи замер на пару секунд, проговорил что-то одними губами и ткнул двумя пальцами в лоб брата. Несколько мгновений он жадно смотрел в черные глаза Саске, сохраняя на губах счастливую улыбку освобождения, потом его взор затуманился, Итачи потерял равновесие, уткнулся лбом в стену, так кстати украшенную красно-белым веером, символом клана Учиха, медленно осел и упал на спину, устремив пустеющий взгляд в небо.
Тяжело выдохнув, Саске скосил глаза на распростертое у ног тело. Итачи не подавал признаков жизни, в его остановившихся глазах отражались разгневанные небеса. То ли от холодных струй дождя, то ли от сильнейшего нервного напряжения Саске начал бить озноб, ноги подкосились, и Учиха рухнул на землю рядом с братом, так же бездумно уставившись в небо. Он добился своего, он отомстил, он убил. Почему же на душе так паршиво, откуда эта звенящая пустота и отчаяние? Почему нет даже отдаленного признака торжества или удовлетворения, хотя бы чувства выполненного долга? Почему так невыносимо больно?