Элемента.L
Шрифт:
– Где выше то? Там фабрика стоит,- не унималась собеседница.
– Так фабрику то на месте ее дома и построили! Какая ты, право, Вера, настырная, - отвечала ей Зина.
– Фабрику нашу даже не построили, а пристроили к их заводу. Там такое поместье у них у Купцовых раньше было!
– Тебе-то откуда знать, ты со своим Толькой, когда приехала, фабрика уже стояла, - возражала посетительница.
– Так я на той фабрике отработала не один год, а там и вся ихняя утварь, и вензеля их везде. Видела комод у нее в комнате стоит?
– спросила хозяйка комнаты.
– Да я сроду к ней не ходила и не пойду!
– возразила гостья.
– Я если бы ходила,
– Так, а я что говорю! Я ж говорю, что с соседней деревни ее привезли, а ты мне местная, она, местная, - старушка поднялась, переставила стул на место - Уберу, а то убьешься еще об стул-то. Ну, пойду я к себе, а то там кино уж, поди, началось. Тебе телевизор включить?
– обратилась она к хозяйке.
– Да я сама, - показала она на пульт.
– Ну, бывай! До завтра!
– сказала гостья уже в дверях.
– Да, а завтра кто жив будет!
– махнула ей на прощанье хозяйка.
Дэн подождал пока гостья уйдет. Он и не заметил, как инспирировался, пока слушал их разговор. И пока был невидимым и не забыл этот разговор, зашел и в комнату Купцовой. Она тоже смотрела телевизор. Массивный ореховый комод был отделан сверху зеленым сукном, на котором собственно и стоял телевизор. Дэн не знал, как назывались эти резные детали по краям шкафа, но буквы, на которые он раньше даже не обращал внимания, сейчас сразу бросились в глаза. Каждый ящик по центру был украшен искусно вырезанными и изящно сплетёнными между собой двумя буквами К и Е. "Купцова Евдокия" - решил Дэн и пошел спать. "Сколько ж лет было тому Купцову, когда родилась у него эта младшая дочь?" - подумал он, уже засыпая. И первый раз за последние два дня вспомнил о девушке, за которой он ездил в Эмск. "Надо бы на выходные отпроситься да съездить" - решил он и уснул.
Глава 12.Сара
В Доме Престарелых, в отличие от больницы, работы было не много. Всех постоялиц Дэн уже хорошо знал, так же, как и букеты их заболеваний. Сегодня одна из старушек жаловалась на глаза. Своего окулиста в больнице не было, приезжал специалист раз в месяц. Поэтому Дэн осмотрел старушку сам, назначил пока капли. Записал ее на следующий вторник, на прием. Ходячих всех отправил перед обедом гулять. Он уже заканчивал обход, когда, наконец, появился Шейн. Неудобно было спрашивать, где он бы и чем занимался, а судя по его чересчур довольному виду, наверно, даже неприлично. Поэтому Дэн просто пригласил его в свою комнату, чтобы обсудить план дальнейших их действий по работе с Евдокией Николаевной.
План был до безобразия прост. Шейн с подопечной разговаривает, а Дэн инспирируется и будет смотреть изнутри. Они даже не успели присесть, просто зашли и тут же вышли. Вернее, выглядело это так, слово из комнаты вышел только Шейн.
Когда он вошел к бабке, она сидела на привычном месте у окна и курила. Шейн поздоровался. Интересно, она его помнила? Бабка кивнула на приветствие, выкинула в приоткрытое окно бычок.
– А парнишка наш где?
– спросила она, - вроде я слышала, он на обход пошел. Чего ж мимо меня?
Дэн чуть вслух не извинился - к ней-то он умышленно не зашел.
– А меня вы помните, Евдокия Николаевна?
–
– Отчего же не помнить, помню, - ответила старушка.
На темной стене Экрана старушкиной памяти замелькали картинки.
Екатерина Петровна представляет ей Шейна. Шейн улыбается. Екатерина выходит.
– Меня зовут Аркадий Виленович.
Война. Среди напряженных лиц изможденных людей в гимнастерках выделяется одно. Улыбающийся светловолосый парень.
- Можно просто доктор Шейн.
Снова война. Полевой госпиталь. С руками по локоть в крови человек в белом халате над операционным столом. Взрыв. Тот же человек в крови и грязи в воронке от взрыва.
– Вы же не настоящий доктор!
Больница. Женщина в смирительной рубашке пристегнута ремнями к каталке.
– Да, я психолог.
Женщина вырывается. Шприц. Руки в резиновых перчатках. Инъекция.
– Мозгоправ?
Женщина дергается. Затихает.
– Нет, что вы! Мозгоправ - это психиатр, а я всего лишь ученый.
Кабинет. За столом человек в костюме. Показывает рукой на кожаный диван.
– Зачем же доктором зоветесь?
Дэн. Улыбается. Что-то говорит. Машет руками... Снова Дэн. В руках поднос с едой... Снова Дэн. Достает из кармана халата сигареты и зажигалку.
– Я доктор психологических наук. Работаю в Институт Старения Человека. И мне очень бы хотелось, если вы не возражаете, поговорить с Вами немного о вашей жизни.
Поле. Рожь. Сосны.
– Ну, отчего ж не поговорить. Давайте поговорим.
Снова кабинет. Человек в костюме в кресле. Смотреть на него неудобно, приходиться выворачивать шею.
– Вы родились в 1906 году, еще до Революции. Что-нибудь помните о своем детстве.
Кузов грузовика. Под брезентом среди разного хлама испуганные дети. Лай собаки.
– Помню, от чего ж не помнить. Помню дом у нас был большой, красивый. Маменьку помню. Видная была женщина, белолицая, румяная. Папеньку помню плохо.
Несколько пар рук, мужские и женские, помогают детям выбраться из-под брезента. Мужчина что несет ее на руках, аккуратно прижимая к себе, очень серьезен, лицо напряженное, но время от времени он поворачивается к ней и улыбается такой немного вымученной улыбкой, когда взрослые пытаются показать детям что все хорошо, но на самом деле все плохо.