Элемента.М

Лабрус Елена

– О, нет!
– возразила ей Ева, отходя от статуи подальше, - Афина смотрит на дом, то есть в пол оборота, но всё же на Гефеста.

– Афине нравился Гефест, но статус богини-девственницы не позволял ей большего, - уверенно продолжила Ева.

– А Гефест был мужем Афродиты, который ни разу к ней не прикоснулся, - поддержала ее Виктория, - Думаешь её, Богиню любви это не задевало?

– Думаешь, поэтому она смотрит на Гефеста, а не на Адониса?
– и Ева прямиком направилась к статуе юноши, если ее предположение было верно.

– Думаю, поэтому

она всю жизнь изменяла Гефесту. Потому что любила его. И эта ее безответная любовь от отчаяния делала ее столь безрассудной, - ответила Виктория, - А вот по какой причине смотрят друг на друга все эти статуи мне неизвестно.

И она остановилась рядом с Евой перед статуей Адониса.

– Но, чёрт побери, Виктория, это Адонис!
– воскликнула Ева, - И если ты права, то вон тот хмырь с палкой и шишкой на ее конце, который стоит к нам спиной - Дионис.

– Вы абсолютно правы!
– пропищала Виктория, - Именно потому, что в руках его эта палка.

– Знаешь, называй меня, пожалуйста, на «ты». Мне надо было сразу тебя об этом попросить, - остановившись, попросила её Ева.

– Я попробую, - улыбнулась Виктория, - Не знаю, получиться ли у меня.

– Ну, у меня же получается, хотя ты меня об этом совсем и не просила, - посмотрела на нее Ева.

– У Вас очень естественно это получается. Я не против, - пропищала Виктория.

– У тебя!
– поправила ее Ева, - Скажи: у тебя!

– У тебя-с, - пискнула Виктория.

– Ну, пусть будет у тебя-с, - развела руками Ева.

– Удивительно, как логично в этом парке расположены статуи.

– Как вы, эээ ты, заметили, что есть система, по которой они именно так стоят? - спросила Виктория.

– Не знаю, - правда не понимала Ева, - просто я как-то увлекалась древнегреческими мифами. Ты, кстати, тоже, я вижу в теме.

– О, да, я в теме, - скромно улыбнулась девушка, - как думаете, на кого смотрит Дионис?

– Даже не представляю, - честно призналась Ева, - А ты?

– Трудно сказать. Он был геем, в современном понимании это слова. Но, согласно известным легендам, никого никогда не любил. Женой его была Ариадна, которую бросил Персей. Наверно, он просто пожалел бедную девочку. Вино, оргии, вакханалии - всем этим он просто пытался заполнить пустоту в своей душе.

Они обогнули статую Диониса. Он смотрел вниз. Просто в центр растительной композиции. И показался Еве грустным.

– Наверно, ты права, - сказала она Виктории.

– И скульптор, который создал эти статуи и установил их здесь, похоже, знал то же, что и я, - улыбнулась Виктория.

– Кстати, ты же куда-то меня вела?
– вспомнила Ева.

– Да, нам туда, - Виктория показала за спину Диониса.

Они обогнули его, и пошли к левому выходу из парка мимо еще одной статуи полуобнаженного Бога.

– Это Арес, - сказала Ева, невольно залюбовавшись его мускулистой фигурой.

– Он же Марс, - сказала Виктория, даже не глядя на табличку, - злой кровожадный и ненавидимый всеми, даже своим отцом Зевсом.

– Он смотрит на Афродиту, - сказала Ева, еще на мгновенье задержавшись.

–

Кто бы сомневался!
– многозначительно ответила девушка, и они пошли по тропинке в сторону леса.

На поверку, лес оказался совсем не лесом, а просто несколькими рядами густо посаженных деревьев. С этой стороны вдоль них в густой тени стояли заснеженные лавочки. Если бы Ева не знала, как много людей живет в этом частном замке, то подумала бы, что это какой-нибудь Центральный Парк Культуры и Отдыха. Она даже представила себе лето, и дам под ручку с кавалерами в кринолинах и с кружевными зонтиками, прогуливающихся по этим лесам и полям и целующихся на этих лавочках, прикрывшись от любопытных взглядов своими зонтиками. Но ожидаемо, сейчас они не встретили ни души, хотя дорожки и здесь были аккуратно почищены от снега.

В этом рукотворном лесу хотелось остановиться и полной грудью вдохнуть воздух. Что Ева и сделала.

– Это сосны?
– спросила ее Виктория, останавливаясь.

– О, нет! Это ели! И даже, наверно, голубые, - ответила Ева.

– Как в сказке, - сказала девушка, глядя на лежащий на лапах снег.

– Здесь лапы у елей дрожат на весу. Здесь птицы щебечут тревожно. Живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно, - вспомнила Ева бессмертные строки.

– Чьи это стихи?
– спросила Виктория.

– Стихи? Нет, это баллада о любви. Владимира Высоцкого. Сейчас!
– и Ева полезла за телефоном.

– Наверно, я слишком долго прожила за границей, - все еще разглядывая ели, сказала она, - я не знаю такой баллады.

– Наверно, ты просто слишком поздно родилась, - улыбнулась Ева и включила телефон на максимальную громкость. И всё равно для леса это было слишком тихо. Гитару было почти не слышно, и голос певца хрипел сильнее, чем надо.

"Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру, пусть дождем опадают сирени. Всё равно я отсюда тебя заберу во дворец, где играют свирели"

Виктория отобрала у Евы телефон и поднесла к уху.

– Сильно!
– сказала она, возвращая телефон, - Я бы хотела сходить на его концерт.

– Я бы тоже!
– сказала Ева, - жаль только он умер раньше, чем я родилась.

– Так и думала, что какая-нибудь засада, - горько вздохнула она, - Но мы что-то застряли!

И пройдя сквозь этот сказочный лес, они вышли на поляну, на которой стояла… нет, не избушка Бабы Яги, а огромная стеклянная оранжерея.

– Я не заходила внутрь, - сказала девушка, - Даже не знаю, есть ли возможность зайти.

Они пошли вдоль стеклянной стены, и Ева увидела и кадки с розами, и большие круглые горшки с лимонными деревьями, и даже вазоны с кипарисами.

– Ну, надо же! Кипарисы!
– недовольно пискнула Виктория.

– Ты не любишь кипарисы?
– удивилась Ева.

– Ева, я в Тоскане живу. Кипарисы и виноградники - это то, что я вижу каждый день. А люблю я ели и снег.

– А я каждый день вижу снег и ели, но мне нравятся и они, и кипарисы, и может даже виноградники, которые я никогда не видела, - улыбнулась Ева, - Смотри!