Елена, любовь моя, Елена!

Де Крешенцо Лючано

– Ну, а дальше? – спросил Леонтий, единственный, пожалуй, человек, веривший россказням Терсита. [82]

– А дальше они все явились к царю Мемфиса Протею и без утайки рассказали ему, как коварный Парис поступил с Менелаем.

– Что же сделал Протей?

– Он ужасно рассердился и велел без промедления заковать изменника в цепи, – ответил Терсит и торжественным тоном повторил речь, которую, по его мнению, произнес царь Мемфиса перед Парисом: «О худший из худших, ты соблазнил жену человека, принявшего тебя как гостя, но тебе этого показалось мало. Льстивыми словами и посулами ты вскружил ей голову и убедил покинуть детей, мужа и родной дом. Но и этого тебе показалось недостаточно. Ты уговорил ее

прихватить с собой золото и серебро, хранившиеся в храме Аполлона. И мне следовало бы наказать тебя по заслугам, то есть предать смерти, но я поклялся перед богами никогда больше не убивать чужестранцев. И потому я просто изгоняю тебя из моего царства, но прежде отниму у тебя и любовницу, и сокровища, чтобы вернуть их при случае доблестному Менелаю».

82

Мысль о том, что Елена была призраком, содержится во II книге «Истории» Геродота (стр. 113–120), а также в одноименной трагедии Еврипида. «Я никогда не была в Трое, – говорит у него Елена. – Гера дала сыну Приама призрак, сделанный из облака, которому она придала мои черты».

– Что ты мелешь, Терсит! – с издевкой воскликнул Телоний. – Елена преспокойно прибыла в Трою под руку с Парисом. Я сам видел, как она спускалась с корабля в своем небесно-голубом пеплуме, расшитом мастерицами Сидона, видел, как все без исключения троянцы во главе с Приамом хором восхищались ее красотой!

– Никто и не сомневается в том, что ты ее видел, о Телоний, – согласился Терсит, – но я еще не закончил свой рассказ. Когда Гера поняла, что без Елены Трою разрушить не удастся, она взяла облако и сделала из него подобие женщины, во всех деталях повторяющее черты любовницы, из-за которой начался спор. В общем, она заставила Париса поверить, будто ему удалось бежать вместе с его любимой.

– А почему тогда Протей не возвратил Елену Менелаю? – справедливо заметил Гемонид.

– Да потому, что Менелай в свою очередь совершил гнусное преступление. Преследуя Париса, он явился в Египет и, чтобы задобрить богов, принес им в жертву двух египетских младенцев. Возмущенный такой жестокостью, Протей решил не возвращать ему ни Елену, ни сокровища, похищенные из храма Аполлона.

– И Елена ничего не предприняла, чтобы соединиться с Парисом?

– Нет, она решила забыть и Париса, и Менелая. Сегодня у нее новое имя – Афродита-Чужеземка, и все поклоняются ей как богине.

– Ну, а та Елена, что находится в Трое, – снова вмешался Леонтий. – Елена, которая вместе с Парисом живет сейчас во дворце Приама, кто она?

– Это призрак, одна только видимость. Теперь понятно, что второе ее имя – Экто.

Леонтий был озадачен: на его взгляд, Экто была настоящая, живая женщина, пожалуй, даже слишком живая.

– По-твоему, выходит, – возразил Терситу Гемонид, – что все мы, ахейцы и троянцы, девять лет сражаемся просто из-за какого-то облака?

– Именно так! – ответил Терсит торжествующе. – Впрочем, удивляться нечему: всякий раз, влюбляясь в женщину, мы ищем в ней не реальное живое существо, а лишь призрак, подобие женщины, чистую идею! Вот почему я лично ненавижу женщин, а заодно и поэтов, их воспевающих!

– Возможно, ты и прав, – сказал Телоний, – но твои слова, поверь мне, как раз и свидетельствуют о том, что ты тоже влюблен. Не станешь же ты отрицать, что женщины прекраснее всего на свете!

– Нет, и это неверно, – возразил колченогий. – Великий Тиресий считает, что если любовное наслаждение разделить на десять частей, то девять из них достается женщине и только одна – мужчине. [83]

– Ну, а когда женщина – облако, мужчине достается и того меньше, – заключил не без иронии Гемонид.

83

Однажды Зевс и Гера заспорили о том, кто получает больше чувственного наслаждения в любви – мужчина или женщина. Зевс утверждал, что женщина, Гера же придерживалась противоположной

точки зрения. Они попросили Тиресия рассудить их, и Тиресий ответил, что наслаждение, испытываемое женщиной, в десять раз сильнее ощущений мужчины, за что разгневанная Гера ослепи па его. Зевс же наградил Тиресия даром прорицания.

Когда Леонтий снова встретился с Экто, он первым делом прикоснулся к ее руке и, убедившись, что перед ним вполне телесное существо, облегченно вздохнул.

– Елена, любовь моя, Елена, – сказал он ей, – как же я боялся, что ты – всего лишь видение!

– Если бы я была видением, то пришла бы к тебе этой ночью во сне, о мой милый, и не заставила бы тебя преодолевать столько препятствий ради этой нашей встречи.

– А где же Поликсена?

– Сейчас мы пойдем к ней. Но сначала я должна завязать тебе глаза. Совсем близко отсюда, в лесу, есть подземный ход, который приведет нас прямо в Трою. Я сама возьму тебя за руку и стану твоим поводырем. Но ты должен обещать мне, что ни в коем случае не снимешь повязку. Если ты сделаешь это хоть на одно мгновение, я исчезну навсегда. Вспомни об Орфее.

Так начался их долгий путь по лесной чащобе. Ноги Леонтия то и дело попадали в колючие кусты ежевики, ветки хлестали его по лицу. Но вот он всем телом почувствовал промозглую сырость и понял, что они уже спустились в подземный ход. Женщина вела Леонтия за руку и ласково приговаривала:

– Ты будешь самым первым ахейцем, ступившим на землю Трои, но я никому не дам тебя в обиду.

Любой на месте Леонтия дрожал бы от страха при одной только мысли, что он уже в стане врага, но рука Экто была такой нежной, что юноша согласился бы идти с завязанными глазами как можно дольше. Повязка была очень тугой, и узел натирал Леонтию затылок, но ему и в голову не приходило сдвинуть повязку: сама мысль, что Экто может исчезнуть, приводила его в трепет. Такое ведь уже случилось с Орфеем, и Леонтий не хотел зря рисковать. Он лишь сильнее сжал руку своей проводницы и поднес ее к губам.

– Елена, любовь моя, Елена, – сказал он, – если эта повязка необходима, чтобы мы могли быть рядом, я готов не снимать ее до конца жизни.

ПОЛИКСЕНА

Глава XI,

в которой мы вместе с Леонтием попадаем в Трою, знакомимся с Поликсеной и присутствуем при погребальных играх в честь Патрокла. Кроме множества прочих новостей, мы здесь узнаем о похищении Палладия Одиссеем и Диомедом и о пламенной любви Поликсены к Ахиллу Пелиду.

Когда Экто сняла с его глаз повязку, Леонтий увидел, что они находятся в глубине небольшой пещеры, приспособленной под дровяной сарай. Взяв юношу за руку, Экто повела его к выходу.

– Ну вот, наконец-то, – сказала она со вздохом облегчения, помогая ему ступать среди бревен, – мы уже в Трое. Теперь слушай, что я скажу. Если не хочешь, чтобы тебя разоблачили, не отходи от меня ни на шаг и ни с кем не заговаривай.

После полной темноты Леонтию сначала было трудно на солнце, но понемногу глаза его привыкли к свету, и он увидел Трою с ее «широкими улицами» во всем великолепии. Между нами говоря, улицы оказались не такими уж широкими, как их описывали, во всяком случае, они были не шире тех, что Леонтий видел в Фесте, куда они ездили с дядей Антифинием. Очевидно, описывая подвиги героев, поэты всегда немного преувеличивают.

У выхода из пещеры Леонтий заметил двух вооруженных стражников, которые оглядели его не без любопытства, но ничего не спросили, ибо были, очевидно, в сговоре с Экто.

– Вот там я живу: видишь дом? – спросила она, указывая ему на узкую дверь.

– Какой? – удивился Леонтий. – Тот, перед которым сломанная ступенька?

– Да. Именно так его здесь и называют: «Дом со сломанной ступенькой».

– Разве ты не во дворце живешь? Не вместе с Парисом?

– Во дворце живет Елена, а не Экто, – ответила женщина улыбнувшись. – Бедная Экто живет в маленьком доме со старым и больным мужем.