Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту
Шрифт:
— Куда вы все время спешите? За чем гонитесь? Неужели это так необходимо для процветания фирмы?
— Это необходимо мне! Я и есть моя фирма. К тому же, — тут Мадам подавила вздох, — иначе мне не выжить.
Жизнь коротка
а, она постоянно боролась за жизнь.
Два раза в год прилетала из Америки в Европу вместе с врачом, медсестрой и Патриком, без которого не могла обойтись. В Париже не пропустила ни одного из зимних и летних показов новых коллекций ведущих модельеров. Ее интерес к моде не ослабевал. В январе 1962 года в салоне на улице Спонтини Мадам приветствовала дебют Ива Сен-Лорана, как некогда поощряла и поддерживала Шанель, Пуаре, Баленсиагу,
В архиве Дома моды бережно хранятся записи всех заказов со дня его открытия; там зафиксировано, что Мадам — одна из самых первых покупательниц. Друг и компаньон Сен-Лорана Пьер Берже утверждает, будто в день первого показа манекенщицы пользовались косметикой фирмы Рубинштейн. Мадам даже собиралась выпускать духи совместно с молодым модельером, но договор так и не был подписан: сотрудники Елены воспротивились. Пьер Берже не припомнит почему.
Он встречал Мадам у Мари-Луизы Буске за несколько лет до открытия Дома моды и поныне восхищается ею: «Ни у кого не замечал такого умного, проницательного взгляда. Какая осанка, какие изысканные манеры! Она была истинной леди. Ее богатство не бросалось в глаза, превыше всего она ценила искусство».
Патрик исправно сообщал журналистам обо всех перемещениях Мадам. Куда бы она ни пришла — на вернисаж, модный показ, коктейль, премьеру, — везде к ней тянулись микрофоны и объективы камер. На пороге девяностолетия к Елене пришло всеобщее признание, необходимое ей как воздух.
В начале 60-х второй этаж особняка на набережной Бетюн снял Жорж Помпиду. Окончив Высшую нормальную школу, он многие годы был референтом по вопросам образования в Государственном совете и генеральным директором банка Ротшильдов, пока де Голль не предложил ему возглавить совет министров. В апреле 1962 года президент Республики уполномочил его сформировать новое правительство. Многие в его окружении давно уже предсказывали, что он достигнет самых больших высот.
Помпиду и его семья оказались образцовыми жильцами: вежливыми, аккуратными, тихими. Мадам даже показалось, что они чересчур ответственны и серьезны. Из малой гостиной на своей половине она могла за ними подсматривать, чем и занималась с ребяческим удовольствием. Особенно Елена гордилась тем, что Жорж Помпиду остался жить в ее доме после того, как его назначили премьер-министром.
Каждое утро без десяти минут девять к дому подъезжал правительственный кортеж. Жорж Помпиду отправлялся в Матиньон, свою официальную резиденцию. Полиция и мотоциклисты сопровождали его до самого дворца. Мадам нарочно вызывала такси к этому же времени, чтобы пристроиться в хвосте кортежа и не останавливаться у светофоров. Так она оказывалась гораздо раньше в салоне на улице Фобур-Сент-Оноре и меньше платила по счетчику.
Если борешься за выживание, нужно строить планы на будущее. Мадам, как всегда, вдохновило обустройство новой необычной квартиры. Такую удалось разыскать в Лондоне, в районе Найтсбридж, в трехэтажном доме эдвардианской эпохи. Знакомые архитекторы пытались отговорить ее от невыгодной покупки, однако Елена неизменно поступала по-своему, не прислушиваясь ни к чьим советам.
Тогда самым модным дизайнером по интерьерам стал Дэвид Хикс, весьма многообещающий молодой человек лет тридцати. Мадам познакомилась с ним на приеме у Флер Коулис и сразу же угадала в нем необыкновенный талант. Помимо природной одаренности у Дэвида были другие козыри: он окончил лондонскую школу искусств и женился на родственнице принца Филиппа Памеле Маунтбаттен. Елена охотно поручила ему оформление своего дома, но вначале преподала небольшой урок смирения перед сильными мира сего.
Она пригласила его в самый разгар ремонта: рабочие с треском ломали ненужные перегородки. Спрятавшись подальше от шума и пыли в дальний угол будущей гостиной, они сели на какой-то ящик. Дэвид подробно расспросил Мадам о ее пожеланиях. В частности, хотел узнать, какого цвета сделать стены. Тогда она подозвала секретаря и попросила принести ей ножницы. Бестрепетно отхватила край своего пурпурного шелкового платья от Баленсиаги и протянула лоскут онемевшему от удивления дизайнеру:
— Вот такого!
В результате стены обтянули пурпурным твидом именно того оттенка, о каком мечтала Елена. Квартира оказалась небольшой — всего три спальни, смежные гостиная и столовая, кухня, — зато необычайно уютной. Ее обставили викторианской мебелью. Украсили всем, что Мадам любила: скульптурами Надельмана, африканскими идолами, полотнами Пикассо, Шагала, Атлана [24] . В спальне Мадам висел небольшой портрет ее друга, модельера Поля Пуаре, кисти Роже де ла Френе.
Журналисты хором пели дифирамбы дизайнеру, ведь он, по своему обыкновению, изгнал чрезмерную безвкусную пышность, заботясь об изысканности и строгости стиля даже в мелочах. Мадам тоже была довольна. Ей понравилось все, кроме кухни, слишком тесной на ее взгляд.
24
Жан-Мишель Атлан (1913–1960) — французский художник, философ.
Из-за вечной занятости Елена редко бывала в своей новой лондонской квартире. Но все равно привязалась к ней. С удовольствием сидела на балконе, уставленном цветами, и глядела на Гайд-парк. На закате мирно отдыхала в глубоком кресле, вспоминала о прошлом, размышляла о будущем.
В 1962 году мать Патрика О’Хиггинса скончалась от эмболии. Патрик очень любил мать и глубоко скорбел об утрате, терзаясь к тому же чувством вины. Он корил себя за то, что редко навещал ее в последние годы, уделяя больше внимания своей покровительнице. Сразу же после похорон Елена увезла его во Францию, не дав опомниться. Она знала лишь одно лекарство от горя — каторжный труд, что так помог ей после смерти самых дорогих людей: Арчила и Хореса. Этим безотказным средством Мадам вознамерилась вылечить и Патрика.
Но тот не выдержал нагрузки, заболел гриппом и пролежал несколько дней в жару. В Париже как раз лютовала эпидемия. Когда температура понизилась и больной смог встать с постели, Елена велела ему явиться к ней и принялась ругать на чем свет стоит за то, что ей пришлось справляться со всем одной. В запале она назвала Патрика «жалким ничтожеством».
Ей и прежде случалось оскорблять его, она часто говорила не подумав. А в старости стала особенно агрессивной и несправедливой. Обычно доставалось не только ему, но и всем ее близким. Однако на этот раз он воспринял ее слова как пощечину, его терпение иссякло. Вне себя от гнева Патрик выскочил из комнаты. Он видеть не мог Мадам. И, едва живой от усталости, с трудом держась на ногах, отправился в больницу. Врачи обнаружили у него не осложнения после гриппа, а глубокую депрессию.
Елена ни разу не справилась о его состоянии, ничего ему не прислала. Отгородилась угрюмым молчанием, будто это он перед ней провинился. У Патрика за годы работу у нее накопилось немало обид; теперь он был уверен, что никогда ее не простит. И решил расстаться с ней навсегда. Но у него в кармане не было ни единого су. Ему помог модельер Жан Дессе, нежно любивший Мадам и называвший ее в шутку своей «невестой». Он снабдил Патрика деньгами и отправил его в Марокко, чтобы тот набрался сил после больницы. О’Хиггинс сообщил Елене, что уезжает, но не сказал куда.