Эльф из Преисподней. Том 2
Шрифт:
В последний момент она поняла.
А потом я схватил чешское ружьё, прицелился и спустил курок.
Глава 21
Ни в коем случае не хочу принижать реакцию девушки. Она сделала всё возможное, чтобы уйти с линии огня. Её прыжок был быстр и профессионален. Она выбрала наилучшее направление — может, чешское ружьё и смогло бы пробить диван, но лучше уж иметь препятствие между собой и тем, кто в тебя стреляет.
И всё-таки инквизиторша оставалась человеком. Ей недоставало
По всему выходило, что в неё попадут.
И лишь сухой щелчок, раздавшийся вместо выстрела, отказывался соглашаться со мной.
Пару секунд ничего не происходило. Я стоял, прислонив приклад к плечу, и чувствовал себя так, словно меня предали. По сути, так оно и было. Как только я решил положиться на техническую штуковину с Земли, как она не замедлила обмануть мои ожидания.
Обидно.
Интересно, что произошло бы при попадании?
Тяжко вздохнув, я повесил ружьё обратно на стену — если бы железки могли улыбаться, эта скалилась бы во весь рот. Чем старше становится вещь, тем больше в ней появляется гонора.
Сразу уточню: на демонов это правило не распространяется.
Нас, к лучшему или худшему, с рождения переполняет самоуверенность вкупе с небывалым самомнением и наплевательским отношением к другим. Лично я знал лишь один пример демона, который умудрился взрастить в себе смирение, терпение и даже доброту.
Им был, разумеется, некий Малдерит.
— Зачем развешивать ружья, которые не стреляют, когда это нужно? — пробормотал я.
Спинку дивана, за которым пряталась инквизиторша, обхватили тонкие пальцы. Вслед за ними показалась макушка, после чего вынырнули осторожные, внимательные глаза. Они моментально заметили, что ружьё вернулось на место, и девушка выпрямилась.
— Заклинило, — сказала она едва ли не сочувственно, — Со старыми экземплярами такое бывает, даже если за ними бережно ухаживать. Ничего не поделаешь, возраст берёт своё.
— И что с ним теперь делать?
— Для начала передёрнуть затвор, полагаю. Хотя я не видела, как ты делаешь это в первый раз… — Она задумалась, — Или ты думал, что оно взведено?
Честно говоря, я понятия не имел, о чём она говорила. Легко вообразить общую канву применения этой штуковины: направляешь дыркой во врага и дёргаешь за крючок. Всё остальное — излишнее переусложнение, на которое горазды земные мастера.
— Ты хотел меня убить, — теперь в голосе девушки звенели обвинительные нотки.
— Я целился в ногу.
— Ты пытался прострелить мне ногу.
На это я кивнул. Собственно, именно это я только что и сообщил. Ничего удивительного: многие люди, испытывая стресс, начинали проговаривать по десять раз одно и то же.
— За что?
— Когда мы встречались в последний раз, это кончилось тем, что ты, перепачканная в своей блевотине, улеглась в обнимку с беззубым товарищем. Если это не стоит мести, тогда я теряюсь
Ну, если уж держаться правды, то я догадывался, что привело инквизиторшу сюда вовсе не желание распотрошить меня за былые обиды. Любой сложил бы два и два. Но это не отменяло того, что, во-первых, я хотел поглядеть, что случится с ногой, в которую попадёт пуля, а во-вторых, было бы неправильно позволять инквизиторше чувствовать себя как дома в моём (и неважно, что думала на этот счёт Фаниэль) жилище. И к тому же теперь девушка растеряла спокойствие; хоть она и храбрилась снаружи, в ней крепла опаска. Это и ледяной пик страха, когда я навел на неё ружьё, уже служило достаточным основанием напасть.
Девушка отвернула ворот кофты, показав знакомую брошь.
— Надеюсь, ты не попробуешь избавиться от меня при помощи магии.
Я пожал плечами и плюхнулся в живое кресло — сложную комбинацию из стволов, листьев и корневищ нескольких деревьев, которая существовала благодаря эльфийской магии. Кресло недовольно заёрзало.
— Ты ждёшь Фаниэль, — произнёс я и указал на диван, приглашая девушку присесть.
Она недоверчиво покосилась на меня, но, поколебавшись, приглашение приняла.
— Верно. И…
— Это был не вопрос, — заметил я, — Я Атананиэль, но ты можешь звать меня Атаном. С ударением на первом слоге.
— Я читала досье Фаниэль, так что в курсе, что у неё есть племянник. Не так уж сложно догадаться, кто ты, — суховато сообщила она.
— Инквизиторское?
На миг девушка замерла. Взглянула на меня по-новому. Ещё бы, я ведь почти открытым текстом заявил, что понимаю: она здесь не по делам церкви.
— В нём таких подробностей нет. Оно и твоё имя не включает… не включало. После известных событий курия навела справки.
Мы помолчали, пока она не сообразила.
— Я Ванда.
— Приятно познакомиться. Из твоих слов я понял, что тётушка не приглашала тебя сюда… или, по крайней мере, не знает, что ты пришла. Получается, ты самовольно проникла на чужую собственность. Чего ты ждала, если не пули? Ещё могу треснуть тебя по голове.
— У вас дверь открыта нараспашку. Настоящий проходной двор.
— Это не повод заваливаться незваным гостям.
Ванда фыркнула.
— Мне не привыкать. Я и в Манхэттен попала… не по официальным каналам.
— Стыдно хвастаться тем, что нарушаешь закон.
— Когда служишь двум хозяевам, быстро запоминаешь, что стыд — это роскошь. Зачастую непозволительная.
И она метнула в меня острый взгляд. Быстро сложила пальцы особым образом.
Тогда-то я вновь утвердился в мысли, что всякое тайное общество непременно страдает от своей таинственности. Нельзя же просто взять и заявить: вот он, он и она служат нам. Нет, нужно общаться недомолвками, лишать участников полной информации и заставлять их искать единомышленников при помощи глупых ритуалов.