Эльфийская ночь

Дубчек Виктор Петрович

– Нет, - честно ответил Немец, - сабля как сабля.

– Скажи на милость...
– сказал Дурта, шелестя очередным свитком, - а всякий обычный смертный при виде Пагди должен чувствовать мистическое беспокойство, вызываемое ореолом мараны. И вот что пишет по этому поводу достославный Манас Гора...

– Отставить гору, - сказал капитан, чувствуя, что его против воли начинает затягивать водоворот этого бреда.
–

А у нас, когда ты "вованов" рубил?

– Меч в моей длани покорен воле обладателя, - покачал головой Кави.
– Я не жаждал гибели этих людей и убивал лишь тех, кого нельзя было усмирить иным способом. Ежели я не пожелаю, Пагди не причинит вреда сверх того, что причинил бы обычный клинок.

– Вот здорово! Вообще...

– Эээ... Весьма примечательна также история появления Пагди во владении Адинама Первого, основателя императорской династии Великой Варты. Хотя нет, "Великой" державу начали называть уже позднее, при Адинаме Железном, каковой, следует отметить, совместно с...

– Дурта!
– сказал капитан, понемногу свирепея.
– Меч.

– Эээ... вот. Манас пишет, что меч рода Адинамов сберегает своего владельца, устраняя всякую смертельную опасность, непосредственно угрожающую таковому.

– Какому "таковому"?
– с интересом спросил Кави-младший, метко вышвыривая огрызок очередного яблока в узкое оконце.

– Владельцу, - пояснил Дурта.
– Не сори.

– Нормально, - отмахнулся эльфёнок.
– Я потом заколдую - сад вырастет.

– Ты не умеешь колдовать, - заметил старший.

– Я потом научусь.

Капитан заинтересованно посмотрел на принца. Тот взгляд истолковал верно и с улыбкой покачал головой. Понятно: магия-то не всем доступна.

Всё равно парнишка лихой - хотя бы тянется.

Вот, судя по старшему, в фехтовальщики-то выбился.

– Выходит, - сказал капитан, возвращаясь мыслями к более насущной теме, - когда граната рванула - мы оба умерли, но Пагди нас вроде как с того света вытащил?

– Совершенно так, сударь капитан.

– Эээ... не вполне. Рассуждая более строго, вы не столь умерли, сколь очутились в ситуации, когда гибель ваша сделалась решительно неизбежной; я прав ли?

Эльф и человек синхронно кивнули.

– А!
– уверенно сказал Дурта.
– Тогда и ваше прибытие сюда объяснимо более чем несложно: Пагди перенёс вас в Вишву, выполняя

предсмертную волю своего владельца. И, полагаю, я не особенно ошибусь, если предположу, что воля эта обусловлена...

– Не ошибёшься, достойный Думья, - поспешно прервал его Кави-старший, косясь на Кави-младшего. Немец не сдержал улыбки; эльфёнок, захваченный рассказом, ничего особенного не заметил.

– Эээ... да-да, я понимаю. Тогда в сей поистине чудесной истории остаётся указать лишь на единственную загадочную частность: каким образом Пагди признал сударя Немца подлежащим своей протекции?

– Я держался за рукоять, - хрипло сказал капитан.

– Пред самым разрывом? когда пытались отстранить меня от гранаты, сударь капитан?..

– Да.

– О да...

– Вот и ответ, - со сдержанным торжеством сказал Дурта.
– Давайте проясним: верно ли собрал я мозаику событий в то самое "уравнение"?

– Верно, Думья, верно, - согласился капитан, оценивая раскрывающуюся перспективу.
– Значит, я по здешним понятиям законный царь. Меч меня признал... ха! Содара-то тоже признал.

– Эээ?..

– Не суть. Кави!

– Слушаю?

– Ага, слушаю!

– Не ты. Когда Содара должен был вернуться-то? Не пора нам на выход?..

По выходе из магической мастерской, кою сударь капитан упорно именовал "избой-читальней", человек долго стоял недвижно. Так долго, словно пытался сквозь толстые подошвы своих необыкновенных закрытых сандалий прочувствовать, как растёт жухлая истоптанная трава. Но трава, - даже и самая свободная и молодая, - тянется к солнцу слишком медленно, чтобы её развитие оказалось заметно глазу - или стопам, сколь ни тщись человек вжаться в землю.

– Нет, - сказал человек, решительно поднимая голову, - нет.

– Позвольте уточнить, - аккуратно спросил Кави.
– Что именно имеете Вы в виду, столь категорично отрицая некое неизвестное мне положение либо суждение?

Сударь капитан некоторое время молчал.

– Знаешь, эльф, - сказал он наконец, и в его устах расовое поименование прозвучало почти ласково, - у нас на Земле любят поговорку одну. Писатель написал... писатель умный был, а повторяют часто дураки. Так часто бывает-то, знаешь.