Эльфийская сага. Изгнанник
Шрифт:
Мардред дернул большими зеленоватыми ушами и прохрипел:
— Такого не утаить, лорд Остин.
— Мы не станем скрывать правду. — Он стоял к огру той половиной лица, которую скрывала повязка, прятавшая потерянный глаз, и прочесть мысли молодого эльфа помощнику не удалось. — Бесчестить обманом свой дом не позволю. — Злился Остин на огра, хотя знал, тот ни при чем.
— Как скажите, — буркнул Мардред.
В проем втекли Хегельдер, лучник Эллион, братья Левеандил Око Бури и Рамендил Эндермеран, Люка и несколько любопытных детей.
— Выведите
Когда детей выставили, Хегельдер вздохнул:
— Всевидящий, это правда.
С нижних этажей слышались крики и вопли перепуганной гномы.
— Она весь приют на уши поставила, — мрачно заметил Эллион, отступая к окну.
— Что мне ей рот заткнуть? — Сердился Остин.
Из коридора прилетел гомон голосов и шелест одежд. Осыпая страшными проклятиями приют, его владельца и всех постояльцев к покоям убитого подходил валларро Одэрэк Серый Аист.
— Поздно затыкать, — поморщился Люка, отстраняясь от двери.
И вовремя — та с шумом распахнулась и в покои влетел взбешенный эльф. Его сопровождал вчерашний победитель Ортанс, слегка взъерошенный, с белесым инеем на ресницах и темно-золотых волосах.
— О, нет! О, горе! Мальчик! Мой, дорогой! Тебя убили! Безжалостно, зверски убили во сне! — По-эльфийски мягкий, с легким звоном, и одновременно отталкивающе тяжелый голос раскатился по комнате рокотом злобного грома.
Одэрэк бросился к убитому, упал на колени у кровати и медленно сомкнул меж ладоней откинутую безжизненную руку Тингона.
— Холоден, как камень. Прекрасен, как весенне утро. Как? За что? Во имя чего? Дикость. Кощунство. Твоя кровь будет отомщена. Тот, кто совершил это варварское деяние — понесет неотвратимую кару. Я клянусь, что не сомкну глаз и не возложу еды в рот, пока не добьюсь признания, от того, кто это сделал.
— У вас есть предположения? — Полюбопытствовал Остин, когда почтенный эльф выплеснулся гневом и замолчал.
Валларро обернулся — мудрое спокойное лицо преобразилось до неузнаваемости; Остину показалось — из глаз Одэрэка выплеснулось холодное пламя, а сам он обратился в костлявое, с истлевшей кожей и мертвой душой существо. Владетель Ательстанда сделал шаг назад, моргнул, а когда глянул на Одэрэка снова — наваждение пропало.
— Я знаю, кто убил лучшего мечника Эмин Элэма, — певуче молвил тот.
— Кто? — Люка упер руки в боки.
— Исчадие ночи, — промурлыкал Одэрэк, но в нежности голоса таилась неприкрытая ненависть.
— Габриэл? — Удивился Левеандил.
— Ему не было прока от смерти эминэлемца, — поддержал его Рамендил, качая головой.
— Разве? — Шелестел осенней листвой Одэрэк. — А я думаю — был.
— Говорите, что знаете, — с тяжелым сердцем потребовал Остин.
Снаружи вставало солнце и крыши соседних башенок переливались сиварской позолотой. Ворковали голуби, из соседних переходов слышались возбужденные крики прачки — гнома громко и нервно сообщала всем и каждому о страшной находке в одной из комнат приюта. Вот ведь неугомонная.
— Я
— Эридана, — хмуро напомнил Эллион.
— Спасибо… Эридана. Поражение для темного воина — хуже смерти. И неважно претерпел его сам воин или его ученики. По традиции Подземного королевства постыдный провал смывается кровью того, кто это поражение нанес. У него была причина убить Тингона. Но я не варвар. Обвинять беспочвенно, не имея веских оснований, не стану. Ортанс, — обратился он к эльфу-сопровождающему, — скажи им, что ты видел.
— Сегодня я встал пораньше, чтобы поупражняться на заднем дворе в тишине и одиночестве. Я всегда так делаю. Привычка. Вон моя кровать, она застелена. Так вот, когда я уходил, Тингон был жив и спал. Я не пошел через главный Золотой коридор, а свернул в южный переход, чтобы скоротать путь и там заметил тень.
— Тень? — Хмыкнул Хегельдер. Бывший советник оперся о стол правой рукой и прикрыл отсеченную левую.
— Это был исчадие. Я уверен. — Зло прошелестел Ортанс.
— Вы видели его? Говорили с ним? — Хмурился Остин.
— Не видел и не говорил.
— Так, какого тролля вы решили, что это темный?! — Гаркнул огр.
— Он был облачен в черные полукафтанье и брюки…
— Только один постоялец носит черное, — валларро жестко оборвал Ортанса и холодно улыбнулся. — Убийца найден.
Мардред громко прочистил горло, похрипел, похрюкал и отрыгнулся. Левеандил и Рамендил обменялись взглядами: светлые глаза братьев сверкали сомнением и неверием. Эллион обняв лук, тронул тетиву. Треньк. Треньк. Люка бросил на Остина неподъемно-тяжелый взор.
Тот думал не дольше секунды и решительно постановил:
— Спросим Габриэла. Он не посмеет солгать.
… Отшлифованные мечи отбивали чечетку. Двое босых и голых по пояс юношей приплясывали в боевом танце посреди просторной комнаты; остальные, рассевшись у стен и подогнув колени, подбадривали сошедшихся в тренировочном бое друзей.
Тонкое длинное оружие, вытесанное из можжевелового дерева, описывало в воздухе пируэты, вращения, повороты — противники, кувыркались, наносили легкие точные удары, стремясь опрокинуть соперника, прежде чем соперник опрокинет его.
Один из эльфов — помладше, пропустил выпад и свалился, прижатый к полу деревянным жалом победителя.
— Достаточно. — Габриэл качал головой. — Плохо. Очень плохо.
Мальчики с удивление покосились на бесстрастного учителя.
— Будете так же биться на войне, потеряете головы! Ты, Элдар, — обратился он к первому, — совершаешь слишком много лишних движений — расходуешь силу впустую, а ты, — кивнул он второму, — слишком напряжен — следишь за оружием противника, потому что боишься получить удар. Следи не за острием меча, а за его руками. Они главенствуют над оружием, а не наоборот. Будь это не тренировочные снаряды, а боевые — вы были бы уже мертвы.