Эльфийский бык – 3
Шрифт:
Это не из-за страха.
Это вот… концепция у него такая. Жизнеопределяющая и женскоотсутствующая. А бояться, он не боится. Вот нисколько.
Владычица снова рассмеялась. А потом сказала:
– Удачи.
И отключилась.
Тогда-то Кошкин и выдохнул, честно говоря, с облегчением. Всё же… не для человеческой психики такое общение. С другой стороны…
Секретарь расставлял хризантемы в букете.
– Я уезжаю, – сказал Кошкин, раздумывая, что с парнем дальше делать. С одной стороны
А мальчишка хороший.
Толковый.
– Когда вернётесь?
– Без понятия.
Надо будет Чесменову черкануть… когда найдётся. Или лучше Поржавскому? Тот жаловался, что адекватных людей тяжело найти. Вот и присмотрит.
А Чесменов обойдётся, потому что сам виноват и вообще сволочь он.
– В общем… я пока с Поржавским переговорю…
Владычица не требовала сохранения тайны. Так что доложить надобно.
– Пока не вернусь, перейдёшь в его подчинение. Ясно? Вот и ладно.
Поверят ли?
Хотя… Поржавский разумен. И знает, что с некоторыми вещами эльфы не шутят. У них в принципе чувство юмора своеобразное и на Древнее зло не распространяется.
В коридоре Кошкин столкнулся с парочкой девиц, которые делали вид, что прогуливаются. И судя по сосредоточенности на лицах, прогуливались они довольно давно.
Туда-сюда.
Сюда-туда.
Весь ковёр истоптали и каблуками истыкали. А ведь имущество-то казённое.
– Здравствуйте! – воскликнули девицы одновременно. И друг друга одарили недобрыми взглядами. – А мы тут… заблудились!
И снова одновременно.
– Сочувствую.
– Вы нас не проводите? К выходу? – та, что с блондинистыми кучеряшками, не дожидаясь ответа, подхватила Кошкина под правую руку.
– А то тут такой лабиринт! – присоединилась брюнетка с короткой стрижкой и повисла на левой. Чтоб Кошкин точно сбежать не мог.
– Звягин! – крикнул Кошкин, и из кабинета выглянул секретарь. Кошкин же с немалым трудом отцепил от себя нежные женские коготочки. – Проводи барышень к выходу. Заблудились они.
– Но… – блондинка приоткрыла ротик.
– Мы думали…
– Вы нас…
– Спасёте.
– Вас спасёт Звягин. Очень перспективный молодой человек… – Кошкин подтолкнул обеих девиц к секретарю, воззарившемуся на оных с ужасом. – А мне некогда… там древнее зло пробуждается. Надо ехать…
– Зачем? – поинтересовались обе.
– Доброго утра пожелать! – рявкнул Кошкин и сбежал.
Это не трусость.
Это стратегический манёвр.
Евгений Сумароков отложил телефон и задумался. Нет, сомнений у него не было. Инга не стала бы беспокоить по пустякам. Скорее уж тот факт, что она позвонила, заставлял хмуриться.
Да
И теперь это неспокойствие уже нельзя было объяснить волнением за сына, хотя…
Евгений нажал кнопку, блокируя дверь в кабинет. С той стороны над нею вспыхнет красный огонь артефакта, предупреждая, что не стоит беспокоить главу рода.
Пара защитных экранируют жилое крыло особняка. А здесь… сила смерти отозвалась, расползлась полупрозрачным покрывалом. А Евгений, стянув туфли и ослабив галстук, улёгся на ковре.
Прикрыл глаза.
И руки на груди сложил.
Если бы кто вошёл в кабинет, он, пожалуй, принял бы и самого Сумарокова за покойника. И нельзя сказать, что сильно ошибся бы. Нет, Сумароков определённо дышал. И сердце его, пусть медленно, но билось в груди. Однако сила, которой его то ли наградили, то ли прокляли, тоже оказывала влияние на тело.
Теперь эта сила поднималась.
Расползалась.
И закручиваясь тонкими спиралями уходила вверх, туда, где обретались мёртвые ветра. Их дыхание обожгло холодом, но Сумароков выдержал и его, и страх. Надо же, сколько раз случалось сюда подниматься, а страх никуда не делся.
Но и как много лет тому, Сумароков с ним справился.
А затем сотворённый им Чёрный Феникс расправил крылья. И там, внизу, в особняке, кто-то поёжился от холода. Со звоном оборвалась струна гитары где-то в домике для прислуги. И люди замолчали. Пусть они не способны были увидеть, но всё равно ведь чувствовали.
Пускай.
Феникс сделал круг и ещё один, а затем, взмахнув крылами, в перья которых вплёлся Мёртвый ветер, направился к северу.
Расстояние на грани возможного, да и увидит Сумароков не так и много…
Достаточно.
Сперва он ощутил поток силы, поднимающийся от земель. Такой вот, вполне сформированный, а главное с горьким привкусом оборванных до срока жизней. И уже одно это заставило Феникса закричать и взмахнуть крылами, уклоняясь от… тьмы?
Той самой?
Той, что когда-то едва не уничтожила сам род?
Той, что…
Сумароков ощутил, как натянулись до предела нити, удерживающие его сознание в Фениксе, и как сам Феникс рвётся, желая поглотить всю силу, такую близкую.
Сладкую.
Ничью.
И резким усилием воли развернул птицу.
Бегство? Пожалуй… он очнулся в своём кабинете, лежащий на полу и дышащий тяжко. А когда сел, то понял, что всё куда хуже. Из носа пошла кровь. Да и в груди сердце колотилось слишком уж живое, всполошенное… сил подняться не было.
А ещё тянуло туда.
Звало окунуться в тёмные потоки. Обрести настоящую силу, а не эти огрызки, которые оставили Сумароковым. И тьма нашёптывала, что вот оно, истинное величие…