Эльфийский бык – 3

Демина Карина

– Какой? – Поржавский не сразу сообразил, о чём речь. Бросил взгляд, убеждаясь, что совещание идёт весьма бодро, и блокнот Василисы пополняется идеями, которые министры высказывали с немалой радостью, и снова посмотрел на Иннокентия.

– Вы говорили про туристов… как понимаю, необходимо… сделать так, чтобы прибывшие туристы не выделялись среди обычного населения? Но как правило, если речь идёт о сработавшейся группе… специалистов, особенно узкого профиля… то их единство не скрыть. А туристы – это люди разобщённые… и несоответствие будет бросаться в глаза.

–

И что предлагаешь?

А мальчишка дело говорит, пожалуй.

– Так… сменить легенду. Прибывать малыми группами, но объединёнными… скажем, объединения по интересам.

Вопрос, императорскую гвардию можно считать объединением по интересам?

– Скажем… есть вот… разные творческие. Близкой тематики… и заявить даже можно выступления. Один момент.

Он что-то тыкнул в телефончике.

– Хор мальчиков-семинаристов…

Саволенко, прислушивавшийся к разговору, крякнул, верно, прикинув, сколь гвардейцы обрадуются.

– Или вот… «Богатыри-затейники». Силачи, они вроде как с гирями фокусы показывают. А! Ещё подходящее… «Весёлые колокольщики». Это звонари. Они в колокола бить умеют…

– Близко, – оценил Саволенко. – Наши только в бубны, но по дороге переучатся. А кто не захочет в колокольчики, тот в дояры пойдёт.

Глава 5. О мыслях девичьих, разговорах и перспективах прикладного коноплеводства

«Внутри меня собралось столько нежности и тепла, что так и тянет поделиться с людьми. Конечно, на всех не хватит, но кто-то один отгребет по полной»

Из дневника одной весьма восторженной леди

Бирюзовые стебли конопли тянулись к небесам, и Василиса, запрокинув голову, смотрела на них с престранной задумчивостью. Пожалуй, с большею она смотрела только на бумаги, что сжимала в руках. Вот так и стояли.

То на коноплю.

То на бумаги.

Позёвывала Анна Дивнова. Маруся снова чувствовала себя несчастной, словно с эльфийским нарядом, который пришлось оставить дома, ушла и радость.

А беспокойство вот вернулось.

Главное, не только к ней. Таська вот тоже выглядела не столько сонной, сколько нервозной. Она пританцовывала, то и дело оборачиваясь, будто ожидая чего-то этакого.

А вот коровы, которые добрались до поля – оно, кажется, с прошлого раза подросло и слегка раскинулось – беспокойства не испытывали. Они бродили меж высоких стеблей, иногда срывая веточку-другую.

– Красиво, однако, – сказала Василиса. – Значит… на косметику?

– Да, – Аннушка стряхнула сонливость. – Я думала, Бер шутит… тут… если всё сжать и на масло…

Конопля возмущённо зашумела.

– Но всё не получится, да?

– Да, – согласилась Маруся, пытаясь понять, откуда взялось это чувство тревоги. Иррациональное такое, но усиливающееся с каждым мгновеньем. Будто… будто приближалось нечто донельзя недоброе. – Она будет против.

– И понимаю. Она… чудесная.

– Хочешь – покорми. Силой.

Анна сделала

осторожный шажок к полю и, вытянув руку, выкатила на ладонь зеленый шар силы. Конопля разглядывала его, но брать не спешила.

– Извини, – сказала Анна. – Я ведь думала, что ты просто растение, а не вот…

Листики качнулись. И стебель наклонился.

– Ты… – Василиса подавила зевок. – Тут разбирайся дальше.

– Я?!

– Марусь, ну ты же вот… поле вырастила.

– Не я. Это… это случайно получилось!

– Хорошо получилось, – мама Василиса улыбнулась. – Очень даже хорошо… просто замечательно. Но раз начала дела, тебе и доводить до итога. Какого-нибудь. Я пойду сыры проверю. Петрович говорил, что крыша в третьем коровнике прохудилась. Ещё с силосом надо думать, да и так, по мелочи. А ты вот тут дальше. Договора там, обязательства… не мне тебя учить.

– А…

– Маруся, – мама Василиса коснулась руки, ободряя и успокаивая. – Это твоё дело. Не отдавай его. Незачем. Да и вы девочки молодые, скорее друг друга поймёте… а мне и вправду надо с Петровичем перемолвится. И с остальными. Как-то…

– Неспокойно? – выдала Таська.

– Именно. Близится что-то…

– Тебя тянет?

– Не сказать, чтобы сильно, но оно вообще молчать должно бы. А тут… так что да, могу уйти. Хотя… не знаю. Просто чувство такое, что… скоро всё решится. А потому надо… разобраться с вашими этими гостями.

– Они хорошие, – подала голос Таська. И Анна кивнула, добавив:

– Бестолковые только. Но это пройдёт. Папа говорит. Мне бы тут ещё ролик снять…

Конопля наклонилась и листики её накрыли шар силы. А потом скользнули по руке, оплетая, потянули к полю.

– А… она меня… ой, щекотно! Слушай, а если мы договоримся? Я тебе силы, а ты мне… – Анна сделала шаг. И ещё шаг. И…

– Она её точно не сожрёт? – поинтересовалась Таська, глядя вслед.

– Да… не должна, я думаю. Вроде бы такая… забавная… Степка ещё бегает?

– Бегает.

– И дурак.

– А ты?

– Я дура?

– Не в том смысле, – Таська погладила лист, дотянувшийся до неё. – Вчера Иван начудил?

– Это точно…

– Злишься?

– Не знаю. Наверное, надо… или не надо? Не получается. Ему сейчас и так плохо. Да и… наряды эти, помолвки. Как-то оно невсеръёз. Наверное. Ну вот… наряды надели и теперь я что, невеста?

– Полагаю, если сама того захочешь.

– А ты?

– А мне пока никто в невесты не предлагал.

– Но хочешь?

Таська ответила не сразу. Она смотрела на голубое поле, что расстилалось от горизонта до горизонта. И в нём где-то скрывались, что коровы – молоко их и вправду приобрело голубую окраску, что Анна Дивнова. Правда, заволноваться Маруся не успела, потому как из конопляных глубин донёсся голос.

Приятный.

И пела Анна красиво.

И… ревность? Опять? Или старые страхи, что она, Маруся, так не умеет? Да и не только петь. Анна вон в университете училась. И учится. А Маруся? И не надо говорить, что это значения не имеет. Пока любовь, если она есть, может, и не имеет. Но дальше-то что?