Эльфийский бык
Шрифт:
— Так… то в столице деньгами, — у Таськи как всегда был свой аргумент. — А у нас провинция-с… мы с большего натурой.
— Тась… вот в твоем исполнении это как-то совсем пошло звучит. Получается, что мало того, что пойдем хрен знает куда, так еще и в сопровождении продажных мужчин. Которые ко всему продастся должны за блины с яичницей.
— Скажи еще, что у меня блины плохие…
Маруся хмыкнула.
И рассмеялась…
И Таська тоже.
— Ты… — толкнула она локтем. — Только им не говори… и вообще, чур темненький — мой. Или
— Нет.
— Точно? Ушастый так-то тоже ничего такой… хотя и пооблезлый. Аленке надо сказать, чтоб принесла чего, а то с такой рожей решат, что больной…
Вот же…
Дал бог сестру.
Хотя…
— Семки, — напомнила Маруся, протягивая руку. — Вот… может, в этом и задумка? Опозорить нас перед всеми? Показать…
— Мелковато… хотя опозорить он будет только рад, но поверь, Свириденко задумал что-то помасштабнее… на чем поедем-то? Из транспорта только Петровичева «Нива» осталась. Ну или трактор. Но на тракторе являться совсем уж эпатажно будет.
Глава 29
Перед героями открываются удивительные красоты Осляпкино
Глава 29 В которой перед героями открываются удивительные красоты Осляпкино
«Да, с годами я делаю все меньше глупостей, но зато качество их растет!»
Высказывание одной весьма достойной дамы
Софья Никитична с интересом разглядывала домик, который с виду был весьма аккуратен и симпатичен, а еще почти не отличался от иных, вытянувшихся вдоль улицы. Строили их явно по одному проекту, и не сказать, чтобы худшему.
Два этажа.
Два входа, каждый на свою половину. Два двора, в каждом виднелись сарайчики хозяйственных пристроек. Две дорожки из красного камня. Небольшой газон перед входом, несколько заросший и облюбованный одуванчиками. Лавочка с одной стороны и старая автомобильная шина, по-над которой возвышалась шапка петунии. И пышная такая. Массивная даже.
Интересно.
— Здрасьте, — сказали из-за шапки. — А вы новые соседи, да?
— Да, — Софья Никитична поправила шляпку. Костюм она успела сменить на другой, спортивный, из ярко-розового плюша с белыми полосочками и вышитыми золотой нитью кошечками. Был он куплен в минуту душевного помрачения, не иначе, ибо в столице носить этакую красоту она не осмеливалась.
Зато взяла с собой, подумавши, что для её роли розовый цвет, да еще с золотом — самое оно.
Кошечки опять же.
Чудо, до чего милые кошечки.
И шляпка соломенная неплохо сочеталась.
— А ты кто, дитя?
— Данька, — дитя поднялось и вытерло ладошки о грязные донельзя штаны.
— Интересное имя…
— Так-то Дарина, но все Данькою зовут, — сказала девочка.
Несомненно, девочка, пусть и донельзя худенькая.
— Софья Никитична, — представилась княгиня Кошкина. — А там мой… супруг Яков.
— Можно дядя Яша, —
— Хотите молочка? — спросила Данька, глядя на князя с некоторою опаской. — Я корову недавно доить ходила. Свежее.
— Хочу, — Софья Никитична собиралась отказаться, потому как предпочитала продукты проверенные, но… почему-то стало неудобно.
А Данька целый кувшин принесла.
— Спасибо…
— За спасибо сыт не будешь, — раздался скрипучий напрочь лишенный дружелюбия голос, от которого Данька вздрогнула и едва кувшин не выронила. Хорошо, князь подхватить успел. — Ишь, явились… дитё обирают.
Женщина, вышедшая из дома, была худа и судя по лицу, весьма недовольна. Причем вероятнее всего недовольна жизнью в целом, а не по какой-то определенной причине.
— Прошу прощения за недопонимание, — Яков протянул кувшин Софье, и та взяла. А он вытащил из кармана портмоне, из которого и вынул бумажку. — Надеюсь, этого хватит?
Данька моргнула и показалось, что того и гляди расплачется.
— Ваша внучка? — поинтересовалась Софья Никитична, чувствуя, что закипает в душе нечто этакое… недоброе… что может заставить её вести неподобающим образом, как в тот раз, когда случилось ей стать свидетелем обращения пьяного мужика с таким же тощим и испуганным мальчишкой.
Но тогда она послабее была.
А теперь сила зашевелилась, грозя вырваться. И Софья Никитична сразу же испугалась, что вырвется, что… нехорошо выйдет. Определенно.
— Моя. А чего?
— Мы тут только… приехали… ничего не знаем… может… девочка…
— Да, да, конечно, дорогая, — Яков успокаивающе тронул руку. — Отличная идея. Возможно, если ваша внучка не занята…
— Бездельница эта вечно ничем не занята, — буркнула женщина, глядя почему-то не на девочку, но на портмоне в руках Якова.
— Она сможет сопроводить мою супругу? Скажем, прогуляться по городу. Показать, где здесь и что… скажем, тот же рынок…
— На рынок с утра ходят.
Яков молча вытащил купюру, которую женщина прибрала быстро и, не чинясь, сунула куда-то за ворот платья.
— Данька! — от её голоса девочка вздрогнула и замерла. — Поводи вон… покажь, где и чего… а у меня голова болит!
И ушла.
Медленно так. Правда, недалеко, потому как взгляд женщины Софьей Никитичной ощущался весьма явно. Следит? И Яков чуть кивнул, подтверждая.
— Позволь, дорогая, — он забрал кувшин. — Не стоит даме столь хрупкой тяжести носить… дамам в целом тяжести носить противопоказано. Вне зависимости от возраста.
— Идем? — Софья Никитична протянула руку, и пусть не сразу, но её коснулась темная липкая слегка ладошка.
— Рынок… там… — Данька показала на ворота.
— Ну, для начала стоит подготовиться к выходу.
— Как?
— Умыться. Юная леди от воды станет лишь краше.
— Вы смешно говорите.
— Как уж получается. Я старая. Мне можно быть смешной.