Эльфийский бык
Шрифт:
— А разве…
— Если сейчас начнем разбирательство, то Свириденко разыграет ужас и не знание. Он ведь не менталист, не мог знать… мне куда интереснее, зачем…
— Чтобы никто не задавал лишних вопросов, — раздался мягкий тихий голос. — Вы слишком громко разговаривали… и у открытого окна. извините.
Женщина, что заглянула в это окно, была тонка и худа до прозрачности. В первое мгновенье она даже показалась Софье Никитичне призраком.
— Мне сказали, что Данька у вас… извините.
От
И отступила в тень. И показалось, что того и гляди раствориться она в сумраке.
— Доброго дня, — князь поднялся и отвесил поклон. — У нас. Прошу, заходите. Мы рады гостям…
Тем более, что гости эти слышали куда больше, чем стоило бы. А ведь Чесменов, Софья готова была в том поклясться, барьер поставил.
— Я…
— Заходите, заходите… вы, верно, матушка Дани? Она очень на вас похожа, — Софья решительно поднялась. — Она немного замаялась, уснула вот… вы не откажетесь попить с нами чаю? Вы ведь с работы… ужасно, что женщинам порой приходится столько работать.
На нее посмотрели. И показалось, что видит эта женщина куда больше, чем стоило бы. Да и…
— Вы… скажите… извините, что спрашиваю… но… когда-то я была знакома с Вельяминовыми… и их родственница… Дивосвята…
— Моя бабушка, — на губах женщины появилась улыбка. — Вы знали её?
— Немного. Она…
— Она давно ушла к истокам.
— Мне жаль.
— Теперь моя тетушка старшей. Анна… может, встречали?
— Встречала. Правда, тогда она была совсем крохой… но вы заходите все же. Как вас зовут? Я — Софья… это Яков Павлович…
— Яков, — князь протянул руку, как был, через окно, и женщина коснулась её, осторожно так. Склонила голову. Вздохнула.
— Сильный… Весняна я.
И убрала.
И заглянуть заглянула. В желтом свете ламп она показалась еще более худой и до того изможденной, что даже возраст её определить было сложно. Сероватая кожа. Будто пеплом присыпанные волосы. Выцветшие глаза и брови, почти слившиеся с лицом…
И смотреть-то на это лицо было сложно.
Казалось оно не просто некрасивым, отталкивающим до того, что Софье Никитичне стыдно стало. А Весняна, заметивши, произнесла:
— Так оно безопаснее.
Хотела добавить еще что-то, но…
— Мама? — Данька появилась в дверях. — Ты уже… а я вот… чуть-чуть…
— Чай, — Софья Никитична поняла, что если ничего не сделать, то они сейчас просто-напросто уйдут. — Мы обязаны попить чаю. Тем паче, что к нему и пироги есть, и конфеты… просто потрясающе вкусные конфеты из одной чудесной столичной кондитерской. Яков, поставь чайник. Вы какой предпочитаете?
Глава 30
О девичьих чаяниях, молоке и прочих мелочах
Глава 30 О девичьих чаяниях, молоке и прочих мелочах
«Как
Урок прикладного ориентирования на местности
Разбудила Бера травинка, коснувшаяся босой ноги. Он ногу одернул, а она опять. И тут же раздался смешок. А рядом — еще один.
— Тише, разбудите… — шепотом произнес кто-то.
— Да ладно…
— Говорю ж, разбудите…
— Да их разбудишь. Вон сколько уже тыркаем, а они никак.
— Смешные.
Голоса были разные и в то же время очень и очень одинаковые.
— Темненький хороший…
— И светленький ничего… стой, Зоря, а то…
— Да толку-то, — отозвался кто-то. — Не люди же ж… один только и годный, да и тот занят.
Это она про кого?
— Ну… на нем не написано, что занят…
— Может, и не написано, но я не дура, Сабуровой дорогу переходит. Вот если откажется… только и она не дура, отказываться…
В носу защекотало, и так, что Бер с трудом сдерживался.
— Там крови-то капля уже, в темненьком если. Можно и рискнуть, — это произнесли неуверенно. — Все лучше, чем ждать невесть чего…
— Тетке не скажи…
— А если и скажу, то что? Чего она ответить? Крыницы пересыхать начали. Родник и тот мелеет, а женихов все нет. Разве что эти…
Все-то, говорившие, одновременно фыркнули. Явно «эти», кем бы они ни были, в качестве женихов их не устраивали. Бер мужественно боролся с зудом в носу, стараясь при том дышать спокойно.
— Лель…
— Что? Ты-то молоденькая, а меня так зовет, что едва держусь. Последнее лето, чую.
Бер все-таки не выдержал и чихнул, да так, что сам подскочил. И Иван рядом, и его императорское, которое до того дрыхло сном беспробудным. И все-то, кто наверх забрался.
Девицы.
Такие вот…
Такие, что… Бер вытер нос ладонью и буркнул:
— Доброго утра…
— Доброго, — отозвалась та из девиц, что сидела поближе. И голову склонила, а светлый, что солома, волос её вдруг стек с плеча волной. — Извините, что разбудили…
Но в голосе — ни толики сожаления. Взгляд очей лукав, и улыбается она так, ехидненько.
— Ничего… — Император вытащил из волос длинную сухую травинку и огляделся. Судя по несколько растерянному выражению лица его, он явно плохо представлял, где находится. — А…
— Я Леля… — промурлыкала девица и от голоса её шерсть на загривке дыбом встала. Было в этом голосе что-то такое вот, одновременно пугающее и манящее. — Я… молочка принесла. С утренней дойки.
И Беру кувшин протягивает.