Эльфийский бык
Шрифт:
Иван сделал еще шаг. И еще…
— Не пойму, что с ними, — через прутья протиснулась девушка в красной косынке. — Они смирные обычно, а тут…
— Просто познакомиться хотят, — Иван протянул руку, и коровья морда поспешила коснуться её. Влажный нос скользнул по ладони, а длинный лиловый язык попытался ухватить пальцы. — Не кусаться…
Иван руку отнял, и корова обиженно замычала.
А он положил мокрую ладонь на лоб. Коровья шерсть была мягкою, что шелк.
— Это Ласточка… а там
Сила.
Она им знакома, как и дому, пусть даже в жизни своей эти коровы не встречали эльфов, но то ли память крови, то ли еще что, теперь они учуяли силу. И желали коснуться её.
Почему бы и нет.
Капля… и второй. Третьей. Иван переходил от коровы к корове, и те тянулись, норовя выпросить ласку. Вздыхали, выдыхали жар, который окутывал руки. А сила… сила растворялась в огромных телах. Её им все же не хватало здесь.
И потому…
— Что ты делаешь? — поинтересовался император и тоже потянулся к корове, но та отпрянула и гневно замычала.
— Не подходи, — попросил Иван. — Ты ж огненный, а огонь они не любят. В природе огонь — это чаще всего беда.
— Ага…
— И силу убери.
— Закрыться? — к счастью, Его императорское величество оказались разумным человеком.
— А я? — Бер приближался к ограде бочком, не спуская с коров настороженного взгляда. — Мне потрогать можно?
— Не знаю, — Иван осмелел достаточно, чтобы почесать ближайшую корову за ухом. И та наклонила голову, замычала, требуя еще ласки.
Пальцы Бера коровы обнюхивали с опаской, но без явной неприязни.
— Мягенькие какие…
— Их вычесывают…
— Ага, а шерсть прядут… — тотчас вылезла Леля. — А из пряжи потом платки можно. Тетка Анна умеет. Красивые выходят. Раньше на ярмарку торговать возили.
— А теперь?
— А теперь вот… кто ж нас пустит.
— А кто не пустит? — уточнил император, вытащив откуда-то черный блокнотик. — Лучше поименно.
— Ну… в Осляпкино — Свириденко. И еще Тополев…
— Тополева знаю, — Император что-то в блокнотике черканул. — А Свириденко по какому праву не пускает?
— Он же хозяин, — Леля хлопнула корову по морде. И главное, не боится же, что раздавят, вон, проскальзывает меж коровьими тушами, расталкивая и разгоняя. — В Конюхи как-то пытались выехать и дальше… так стали требовать…
— Что?
— Сертификаты. И документы… регистрацию, что мы эти… предприниматели. А мы ж свое, какие предприниматели? Тетка хотела ремесленником оформится…
— И?
— Отказали… что-то там написали… не знаю. Тетка злая очень была. Сказала, что Свириденко там всех купил…
— А дальше?
— А дальше нам нельзя ехать. Пока безмужние. Ну все, поластилась и иди… а ты им нравишься, ушастый!
— Не я, — поправился
— Тогда ладно, — Леля расцвела прямо. — Тогда хорошо… если поправит, то я сама вам молоко носить буду! Так, по очереди… а ты и других посмотришь?
— Других? — Иван несколько опешил.
— Ага… это ж последние. Основное стадо ушло уже, а тут мы чуть припозднились…
— Посмотрю.
— Тогда вечером? Я позову. В коровник… в коровнике оно удобнее будет.
Иван рассеянно кивнул и спохватился:
— Погоди, а сколько их всего-то?
— Всего? Так… — она чуть нахмурилась и принялась загибать пальцы, причем шествующие мимо коровы ничуть Лелю не смущали. — Триста… двадцать выходит.
— Сколько?!
— Триста двадцать… мало осталось.
— А было?
— Было? Было втрое… но это когда еще. Ну да ладно, мне пора. Вечером, стало быть… остальных глянешь, а то и вправду, погрустнели. И быка… про быка не забудь…
Голос Лели рассыпался, да и сама она словно растворилась в рыже-буро-черной коровьей реке. Да и сами коровы раз и сгинули, оставив после себя лишь пустую, пыльную слегка улицу, да пару свежих лепешек.
— Надо же… срут, — зачем-то произнес Бер.
— Ну да. А что? — Иван почувствовал, что голова кружится и оперся на ограду. Это он круто выложился, сам и не заметил, как… и сколько было? Десятков пять. Стоило считать, право слово…
— Да так… вид у них такой вот… знаешь… царственный.
— Цари тоже срут. Даже императоры и те… — Александр оперся на ограду. — Но это так… к слову…
— А…
Скрипнула дверь, приотворяясь, и в щели показался глаз. И рог.
— Выходи, — сказал Иван. — Ушли…
Менельтор вздохнул, словно жалуясь на невыносимую тяжесть бытия, и все же решился сделать шаг во двор. Крохотный такой. Дверь приотворилась шире, выпустив и половину морды.
— Слушай… так выходит, что они… не люди? — Император подвинулся, уступая место и Менельтору, который все же выбрался и вклинился рядом. Его огненная ипостась самодержца нисколько не смущала. — Эти девицы. А кто?
— Ну… — Иван почесал быка за ухом. — Так-то я не скажу… но…
— Наверное, это из-за них купаться нельзя, — сказал Бер. — Ну там, где вода холодная.
— Точно! — Иван обрадовался, потому что теперь понял. И даже удивился, как это не сразу догадался. — Водянички это.
— Кто?
— Водянички. Это… духами воды назвать их неправильно будет. Иногда вот русалками прозывают…
— А я читал, что русалки — это самоубийцы, — император покосился на быка, который присутствие Его императорского Величества игнорировал.