Эликсир равновесия
Шрифт:
Операция по героическому расселению шести человек в трехкомнатной квартире началась.
Система «мальчики налево, девочки направо» не годилась, потому что поместить в одной комнате четырех мужчин, один из которых алхимик и один — спирит, не представлялось возможным. Да тут еще и Андрий, который как-то странно поглядывал на алхимика и уверял, что лучше будет ночевать в ванной, потому что у него «иногда бывают кошмары».
— А это не главный кошмар лежит? — уточнил Эдмус, показывая на Веслава. — Но вообще ты прав:
Мы посмотрели на Веслава, который вытянулся на диване. Алхимик, очевидно, спал.
— Коварно притворяется, — поведал спирит, наклонился и помахал когтистой пятерней перед носом у Повелителя.
Рука Веслава поднялась и поймала руку Эдмуса за запястье.
— Во сне контролировать способности сложнее, — процедил алхимик сквозь зубы ничуть не заспанным голосом. — Могу убить, а после буду огорчаться.
Андрий сглотнул и рванул в ванную. Выманить его из нее так и не удалось. Одно койко-место оказалось свободным.
Эдмус помахал освобожденной рукой и подмигнул мне.
— А я вот могу спать на Виоле, если она станет пантерой. Хотя не могу поручиться, что не прожую во сне ее хвост…
Но Виола была не из пугливых и к Эдмусу уже давно привыкла.
— Пантеру временами контролировать трудно, — отозвалась она. — Можешь спать на ней сколько влезет, но у меня нет гарантий, что она не прожует тебя… целиком.
И при этом она, скорее всего, не шутила. Спирит изобразил себя побежденным тремя различными способами и отстал, но только от Виолы.
— Йехар, а мы с Виолой не будем тебя смущать ночью?
Задумавшийся рыцарь посмотрел вопросительно, и добрый спирит радостно начал лекцию о взаимоотношении полов, сопровождая ее жестикуляцией. К сожалению, лекцию он начал именно с жестикуляции и со слов:
— Понимаешь, некоторые из наших призывниц и некоторые Повелители, они, как бы…
Веслав подпрыгнул из положения лежа. Не открывая глаз и не просыпаясь. Эдмус осекся и с удовлетворением просканировал мое лицо.
— Мой любимый цвет, после зеленого, конечно. Веслав, увы, тебе придется обойтись обществом Йехара, и, конечно, меня, любимого…
Алхимик приоткрыл один глаз, и уголок его рта пополз вверх в опасно спокойной улыбке.
— Тебя? — переспросил он. — Проблема решаемая. Оставьте-ка нас на пять минут…
Ничего нет легче. Йехар с охотой сбежал из комнаты, в которой тени вели себя уж очень беспокойно, а Эдмус понял, что пошутил неудачно и решил оставить Веслава тоже. Спирит вымелся со словами:
— Э нет, пусть лучше моим обществом кто-нибудь другой обойдется. Знаешь, мышки, тараканчики, Андрий в ванной; я понимаю, что намерения твои чисты, но могилу ты мне выкопаешь и с чистыми намерениями…
Дальше мы его не слышали. Веслав
Нам с Виолой, таким образом, досталась целая комната — святая святых моего беспутного дядьки, который от нрава своей матери рванул куда-то в Австралию. Йехар зашел следом и с некоторым удивлением осмотрел плакаты на стенах.
— На мой взгляд, говорит о… разнообразной жизни, — он потрогал какой-то диск. — Это музыка?
— Это «Led Zeppelin», а что?
Виола, едва войдя, уселась около окна. Хотя за окном ничего интересного быть не могло. Что с ней, в самом деле?
— Музыка, — повторил Йехар, — я почти уверен, что слышал что-то подобное сегодня. Звенящие нити. Притяжение, знаешь, как у…
— Даллары.
Рыцарь чуть склонил голову, но отблеск боли в глазах был уже потусклее, чем раньше. Похоже, Йехар медленно, но верно начинал справляться со своим горем.
— Ты думаешь, где-то здесь — Чума Миров? — мне тоже пришлось сесть. Мало нам нихиллов, и Повелителя Тени, и Небироса, и ненормальной Макаренко…
— Не думаю, — открыто сказал Йехар. — Этот зов был другого рода. Можешь мне поверить, я запомнил, как звучит призыв Чумы Миров. Но то существо…
— Которое контролировало Макаренко, мы ведь об этом?
— Да. Его песня была иной.
— В этом мире даже слуг Небироса прет от рок-н-ролла, — авторитетно заявил Эдмус, появляясь в дверях.
Его пришлось бросить на Йехара и Виолу, пригрозив и рыцарю, и триаморфине репрессивными мерами, в том случае, если они упустят нашего шута-полководца. Входную дверь только что протаранили здоровенными пакетами с продуктами, а это обозначало, что мама вернулась из своего похода за добычей.
Пора было врать.
Вралось трудно и безвдохновенно. Я устала, и рядом со мной не было Эдмуса, чтобы меня вдохновить. Мать, конечно, могла установить новый олимпийский рекорд по деликатности, но при этом бросала такие немые взгляды… Они смотрелись тем более интересно, что бросались в перерывах между извлечением продуктов из пакетов.
Сметана — взгляд — колбаса — взгляд — второй вид колбасы — да что ж такое-то?
«Ну, если ты не хочешь говорить о своих знакомых — то хоть о нем– то расскажи!» — умоляли глаза мамы.
— Как я уже сказала, его зовут Веславом, — с вызовом выпалила и я ответ. Подумала и прибавила с еще большим вызовом: — Веслав Чумной.
Мама глубоко засунула руку в пакет, вытащила оттуда головку чеснока и глубокомысленно кивнула:
— Ты хочешь взять его фамилию?
Господи! Мало мне шуток Эдмуса, и она туда же. Вот прямо так всем не терпится вообразить умилительную картинку: я в подвенечном платье, ну, и Повелитель Тени… в парадной ветровке, да.
Чтобы представить себе эту церемонию, нужно быть полным антиклерикалом.